Отверженная

– А когда сила Лилианы обернулась против нее, – продолжала Карина Темуа, – она оказалась старухой, омолодившейся с помощью чар. Я собственными глазами все видела. Ну, а под конец ее сила… начала терзать ее, мучить. Вот тут-то госпожа Кайя ее и прирезала – из милосердия.

Мы в это верим? – с немалым подозрением спросила Чандра.

Они верят. Искренне, – мрачно откликнулся Джейс. – Слежу за мыслями обоих и вижу: они говорят правду. По крайней мере, ту правду, которая им известна.

А ты, значит, сомневаешься? – вмешалась Джайя. – Отчего?

Ну, извини, если мне чуточку трудновато согласиться с тем, что Лилиана на самом деле…

Вдруг Джейс со всех ног бросился к погасшему костру. К лишь наполовину сгоревшему кошелю на поясе Лилианы – вернее, мертвого тела. Кошель оказался пуст.

Ха!

Широко, триумфально улыбнувшись, Джейс повернулся к Карине с Жоржем.

– Где она?

– О чем это ты? – озадаченно переспросила Карина. – О той изысканной вещице вроде золотой кольчужной вуали?

– Да, да!

– А ее госпожа Кайя и остальные забрали с собой. Мальчишка, Тейо, заключил ее в этакий светящийся шар и унес. Сказали: должны предъявить в доказательство…

Буквально отшатнувшись, отпрянув от нее, Джейс вновь повернулся к костру и устремил взгляд на обугленные останки Лилианы Весс.

Сомнений больше нет, это она. Лилиана погибла.

Джейс знал: по собственной воле с Кольчужной Завесой она не расстанется никогда. В голове невольно всплыла рвущая сердце в куски поговорка: «только через мой труп»…

– Оставаясь в живых, Лилиана не отдала бы ее никому, – вслух заметила Чандра. – Для нее это – будто закон природы, верно?

– Если она мертва, никакие законы для нее уже не важны, – мрачно откликнулась Джайя.

Чандра на глазах изменилась в лице. Казалось, смерть Лилианы постепенно, мало-помалу, становится для нее реальностью, как минуту назад стала ею для самого Джейса. По щекам ее скатилась пара слезинок. Отчего из его глаз не пролилось ни одной? Об этом оставалось только гадать.

Карину ее скорбь возмутила до глубины души.

– Да как ты можешь лить слезы над Проклятием Дома Вессов? – забыв о страхе, упрекнула она пиромантку.

Чандра, точно ужаленная, развернулась к ней. Вокруг ее окутавшихся паром глаз заплясали языки пламени.

– Не твое дело, о ком мне плакать!

Карина попятилась назад. Муж обнял ее, закрывая собой. Положение сложилось угрожающее: еще чуть-чуть – и дела могли обернуться скверно.

Но нет, гнев Чандры быстро унялся. Казалось, у нее просто не осталось сил злиться. Огонь в ее глазах угас.

– Как же я устала, – слабым голосом проговорила пиромантка.

Джайя попыталась обнять ее, привлечь к себе.

– Чандра…

Но бывшая ученица оттолкнула ее, зарычав:

– За утешениями я пойду к настоящей матери, а твоих мне – спасибо большое – не надо!

Повернувшись к ошеломленной Джайе спиной, Чандра сказала Джейсу:

– Увидимся на Равнике. Я обещала сделать там еще кое-что.

С этим она ушла – исчезла во вспышке пламени. Темуа хором ахнули ей вслед.

Джайя тяжко вздохнула. Она тоже очень устала.

– Что ж, здесь мое дело сделано, – с сарказмом сказала она. – Пожалуй, перед встречей с Тефери, Аджани и Карном я пару дней отдохну на Регате. Понадоблюсь – сможешь найти меня там. Но лучше… лучше уж не ищи, – добавила она, будто в последний момент передумав.

Что тут было поделать? Джейс молча кивнул, и Джайя тоже, вспыхнув огнем, покинула Доминарию.

К этому времени старики тряслись от страха буквально как камыш на ветру.

– Не тревожьтесь, – сказал им Джейс. – Вы ничего дурного не сделали. Продолжайте. Разожгите погребальный костер. Теперь пора.

С горечью на душе смотрел он, как горит тело Лилианы. Смотрел до самого конца.

И обнаружил, что не может, не в силах плакать о ней – да и о самом себе тоже.

Душа словно бы… оцепенела до бесчувствия.

Когда от тела не осталось ничего, кроме пепла, Джейс сотворил заклинание телекинеза и развеял прах Лилианы над трясиной.

«Вот ты и свободна, Лилиана. Наконец-то свободна. Наконец-то вернулась домой».

В эту минуту ему, как никогда, была нужна Враска, и он отправился назад, на Равнику.

Глава шестьдесят шестая. Ана Иора

В тесных, не по ноге, туфлях идти по улице было занятием не из легких.

«Натру мозоль – кто-то поплатится за это жизнью».

Вот впереди показалась свисавшая с карниза вывеска. Постоялый двор «У Скрипача». Слов на ней, разумеется, не имелось – лишь грубо вырезанное изображение мальчишки-гоблина, играющего на скрипке.

«До чего же унылое зрелище».