Отверженный. Тёмная сторона частицы

— Я… я… не… хотел, — начал причитать охранник, падая на колени. Ему даже не хватило смелости вытащить дубинку и попробовать уйти достойно из жизни.

— Конечно хотел, — сказал я. Схватив за шею, бросил это создание на стол и принялся бить по лицу, вдавливая его в металлическую поверхность.

«За этого молодого парня, который свято верил в справедливость, честь и благородство, эти ничтожества получат по полной», — думал я.

Вскоре, охранник на столе перестал подавать признаки жизни, а его лицо стало неузнаваемым. А́филь лежал без сознания после удара головой об стол. Нацепив на него наручники, я вытащил пистолет из его кобуры и привёл в чувство шепелявого.

— Что собрался делать, блатной ос? — хрипя, спросил А́филь. — Это очень больно. Тебя будут пытать, пока ты сам не повесишься в своей… — принялся он угрожать мне, но остановился. Одного из охранников я не добил и исправил ошибку, выстрелом из пистолета. А́филь уже не выглядел таким смелым как секунду назад.

— Пытка? Уж поверь, пытка — не боль, а время. Такое время, когда ты осознаёшь, что твоя жизнь кончена. И впереди остался лишь кошмар, — сказал я, смотря в испуганные глаза А́филя. — Твой всё ещё впереди.

Тащить его было тяжело, но я должен был совершить этот акт. Хапишан должен понимать, за кем они пойдут. Выйдя на центральный проход корпуса, я слышал одобрительные и радостные голоса заключённых. Все желали А́филю смерти и мне нужно было это сделать на виду у всех. Дотащив до середины, я бросил его и призвал всех послушать меня.

— Многие ли из вас готовы идти за мной? Если готовы, то вот вам мой дар, — сказал я и выстрелил всю оставшуюся обойму в А́филя. Огромная масса радовалась избавлению от ненавистного охранника.

Кто-то принялся выкрикивать что-то в поддержку революции, кто-то просто поносил убитого мной надзирателя. Однако, через минуту, все заключённые в едином порыве принялись скандировать моё имя, призывая действовать дальше.

— Благослови Алем Империю! — прокричал я и, под оглушительный рёв толпы, и направился к себе в камеру.

«Пора выбираться отсюда», — решил для себя.

Из дневника Ф.Э. Бланта:

Разговоры последние дни с Карой только о нашем сыне. Она очень просит никогда не бросать его, что бы ней не случилось.

Сначала смеялся над этим и переводил в шутку. Что может произойти на Пратарее? Теперь не до шуток.

Кара говорит, что за нами могут прийти. Те самые перфекты, которые вершат судьбу галактики, набирают силу и скоро примутся за установление нового порядка. Каким конечно боком здесь я и Итан, сказать трудно.

Она твердит чтобы, я учил нашего сына всему, что знаю. Говорит у Итана дар, неведомая сила, которую следует обуздать. Вот именно с контролем над силой и эмоциями, Кара вообще не по адресу. Мне бы самому научиться себя контролировать.

Сегодня увидел нечто странное. Глаза Итана, когда он проснулся, сверкнули неоново-золотистым цветом. Это было так мгновенно, что я не успел позвать Кару.

Позже рассказал ей. Она немного занервничала, а потом еë глаза сверкнули так же, как и у Итана. Это было невероятно!

Пока я восхвалялся этим, совсем не заметил состояния Кары. Она была сильно расстроена, но так и не объяснила почему.

Глава 22

Город Куртас, Дом Правительства Курнайской Республики.

Просторный вестибюль с высоким потолком производил мрачное впечатление. По потолку и одной из стен змеились гигантские трещины. Многие окна были самозатемняющимися, но это не нравилось Жери Рамо. Он всегда хотел видеть Куртас как он есть, а не скрываться от палящего солнца Эбису. Отсюда можно было видеть практически весь город. Лишь окраины с возвышающимися армобетонными коробками мега-кварталов скрывались где-то вдали и не портили настроение председателю правительства Республики.

В коридорах, что примыкали к вестибюлю было полно народу. Многие из сотрудников правительства Республики последние дни, буквально, жили на работе. И этому была веская причина.