Отверженный 追放者 Часть III

— Хай. В ночь нападения я вновь ощутил это чувство. Благодаря Фокусу, нам удалось отбить нападение в общежитии.

— Хех… Надо же… — закряхтел он.

— Что смешного?

— Ты думал, что тяжелые тренировки откроют путь к «Зеркалу внутренней гавани». Думал, что кровь врагов есть ключ к этим вратам. Но все оказалось не так. Тандэн пробудился лишь тогда, когда ты отдал все силы для спасения других. Что за ирония, правда? Может, твой «Фокус» теперь совсем другой? Может, он больше и не «Фокус» вовсе?

— Я так не думаю. Это чувство помогает не спасать, учитель, в этом я уверен, — улыбнулся я, вспоминая что творил прошлой ночью.

— Не знаю… А возможно, ты сам не понимаешь, кто ты. Но я рад, что ты открыл свой тандэн, какой бы он ни был. Больше мне тебя нечему учить.

Я закурил и присел на камень рядом со стариком. Он не повернулся, продолжая смотреть куда-то вдаль.

— Зачем вы позвали меня? Попрощаться? — поинтересовался я, глядя на сигарету между пальцев. — Или дать напутствие?

— Нет… — прошелестел старик, глядя на пролетающих в синем небе птиц. — Не для этого… Я хотел, чтобы ты знал. Знал, что те слова, что я произнес в кабинете директора, о том, что ты истинный якудза, есть правда. И что я так и считаю всей душой. Даже если ты обманываешься и убедил себя в обратном. Я вижу, что каждое твое действие и каждый вздох ты совершаешь согласно кодексу. Истинный якудза — есть демон в теле человека, и именно его я вижу пред собой. Я хотел, чтобы ты знал, что я горд считаться твоим учителем.

Я выпустил сигаретный дым и равнодушно кивнул.

— Как скажете, сенсей.

— Надеюсь, когда-нибудь ты вспомнишь мои слова и примешь правду.

Он замолчал. Я курил со скучающим видом и наслаждался тишиной. В Токио её не встретишь, стоит поймать момент.

— Ягами-сан сказал, что вы остаетесь. Зачем? Здесь для вас больше нет места. — Прервал я молчание.

— Мне больше нигде нет места, — заявил он. — Моя служба окончена.

— Разве в клане не найдется для вас работы? Кстати, а меч вам на что?

— Он старый, как я, — усмехнулся учитель. — Его лезвие унесло множество жизней. Знаешь, ведь я когда-то был таким как ты. Достаточно послужил клану. Я посвятил себя служению, думал, что это моё призвание, мой путь. Но мог лишь разрушать. Долгие годы я работал наемным убийцей в клане, киллером якудзы. И когда моя карьера подошла к концу, меня сослали в Габутай, учить новых головорезов. Я был в ярости, — какой же из меня учитель⁈ Я не мог, не хотел признавать свой новый статус. Как же тяжело мне далось понимание, что судьба уготовила мне другую цель…

— И какую же?

— Хех… Смысл жизни учителя, — найти идеального ученика. Того, кто превзойдет его. Как оказалось, избранный ученик тот, кого не нужно обучать. Нужно лишь наставить его на правильный путь. Теперь мое предназначение исполнено, я не желаю возвращаться к прежней службе. И учить мне больше некого.

Вдруг я услышал шелест листвы, но она звучала как проплывающее облако над золотой водой. Я не ощущал вкуса сигареты, горечь табака не оставалась на языке, зато запахи начали смешиваться и сливаться.

А потом я услышал, как тихо-тихо начинает петь Муза.

Я посмотрел на старика, потом на неё. Непонимающе тряхнул головой.

— «Стой, ты чего…» — обратился я к ней. — «Разве он подходит под Правило?»

Она медленно приблизилась и наклонилась над сенсеем, втягивая носом его запах.

— Вот что происходит с людьми, когда они достигают своей цели, малыш, — грустно улыбнулась она. — Они пустеют, как бутылки с вином. Добравшись до вершины и исполнив смысл своей жизни, он больше не видит причины продолжать. Но он имеет мужество это признать. Он наш последний свидетель. И он пуст, милый… Это вино обратилось в уксус.

Она вновь принялась напевать, заливая меня изнутри своим голосом. Я вздохнул и посмотрел на Сатеши уже совсем другими глазами. Безумными глазами с красными радужками.

— Учитель, ты хочешь умереть? — спросил я прямо.

— Я исполнил свой долг перед жизнью, яцу, — довольно улыбнулся он. — Мне незачем оставаться здесь. Я служил и воспитывал. Ценность моя пришла к нулю. Моё последнее желание, — уйти как самурай, ведь я старался жить именно так.

— Разве у тебя больше нет желаний? — наклонился я к нему.

— Желания всегда есть, — согласился он. — Выкурить последнюю сигарету, или последний раз взглянуть на океан… Но если я выкурю эту сигарету, то сразу же захочу глоток воды, чтобы промочить горло от табака. А если увижу океан, то возжелаю поймать последнюю рыбу. А поймав, вздумаю её приготовить и съесть… Но это не истинные желания, а слабости. Они не помеха последней главе моей истории. Если я поддамся одной слабости, за ней встанут очередью остальные. И я останусь наедине с ними и ворохом сожалений. И рядом не будет никого, кто мог бы избавить меня от них. А сейчас, в данный момент, есть.

Глас Музы вводил меня в экстаз, я понимал, что сопротивляться бесполезно. Правило должно быть исполнено, хотел я этого или нет. Правило есть константа.

— Я могу это сделать, — сказал я и затянулся сквозь зубы. — Почтить тебя, сенсей.