Ответ

— В авторемонтной мастерской был праздник, вечеринка, господин инспектор, — сказал он, — и мы целую ночь убирали двор, чтоб было, где танцевать.

— А на другой день почему не явились?

— Так вечеринка была, — пояснил Балинт, — и Петер Нейзель пришел за мной уже к ночи, тогда я и узнал про все.

— Ах-ха, — проговорил детектив и щелчком сдвинул со лба зеленую тирольскую шляпу. — И конечно, сперва понадобилось обсудить с то-ва-ри-ща-ми, что будем делать. И, не прихвати мы господина Нейзеля, вам, конечно, в голову не пришло бы явиться с повинной, а?.. Отвечайте!

— Не знаю, что отвечать-то, господин инспектор, — сказал Балинт, морща лоб.

— От кого получили листовки?

— Этого сказать не могу.

Инспектор ладонью хлопнул по столу.

— Ну, так я скажу. От Лайоша Нейзеля, судового кузнеца.

— Нет! — испуганно вскрикнул Балинт.

— Тогда от кого?

— Этого сказать не могу, — повторил Балинт, бледный как смерть.

Водянистые глаза детектива ползали по его лицу.

— Ладно, сынок, оставим это покуда, не к спеху. Вижу, вы в основном и целом парень добропорядочный, беда только, что натура у меня до ужаса любопытная. Вот переспите здесь ночку и, будем надеяться, образумитесь. А вы их распространяли, листовки-то?

— Нет, господин инспектор.

— Ни единой?

— Ни единой.

«Тиролец» опять впился глазами ему в лицо.

— Лучше бы вам признаться, сынок, — сказал он отечески. — Я ведь знаю гораздо больше, чем вы думаете. Где вы их распространяли?

— Я же говорю, что не распространял, господин, инспектор, — нетерпеливо возразил Балинт. — Вы сами видите, я не вру. Есть одна только вещь, которой я сказать не могу, но все, что говорю, — правда.

В комнате вдруг стало нечем дышать. В коридоре, за дверью кто-то ожидал чего-то, ходил взад-вперед, мерно и безостановочно, пять-шесть шагов направо, пять-шесть шагов налево, словно шагами отмерял время, назначенное Балинту. Вообще по коридору сновало много народу, но никто не останавливался перед дверью, приближающиеся шаги выстукивали по каменному полу, входя в сознание Балинта и тут же его покидая: не было среди них похожих на шаги Нейзеля. Внимание Балинта раздваивалось: он следил за инспектором, который сидел перед ним без пиджака и в тирольской шляпе на голове, потея бульдожьей мордой и влажно щупая его лицо стылыми, водянистыми глазами, и следил за шагами там, за дверью, которые то удлиненными, то совсем короткими стежками ткали бесконечное время, из коего достанется ему на матери-земле каких-нибудь пятьдесят — шестьдесят лет. Однажды он вдруг побелел и сердце словно покатилось: кто-то бегом приближался к двери, бегом промчался мимо…

Инспектор встал, подошел к вешалке и надел пиджак.

— Пошли!

Балинт сидел, держа обе руки на подлокотниках; сам того не зная, он все это время сжимал их так судорожно, что пальцы затекли, побелели и потеряли чувствительность. Ноги стали ватные и дрожали, не чуя пола.

— Иду, господин инспектор, — выдавил Балинт, стыдясь себя. Детектив обернулся, смерил его взглядом.

В двухсотой камере у него отобрали галстук, пояс, велели вытащить шнурки из башмаков. Забрали и его четыре пенгё, складной нож; «тиролец» тем временем ушел и в тот день больше не показывался. Всю ночь напролет Балинт ждал, что он вернется и скажет, что же теперь с ним будет.

Помещение, именуемое двухсотой камерой, оказалось длинным коридором, из которого направо и налево открывались двери в отдельные отсеки; в самом конце вдоль стены была общая умывалка, за нею — уборная. Пока Балинт расшнуровывал в коридоре ботинки, из одной камеры застучали. Охранник посмотрел в глазок и ключом открыл дверь. Вышел молодой долговязый парень, почти подросток; у него была круглая, наголо остриженная голова, нос и один глаз сильно вздулись, губы казались черными от запекшейся крови, все лицо было в лиловых и желтых кровоподтеках. Глаза Балинта и парня встретились, они молча уставились друг на друга, потом долговязый повернулся и, хромая, заковылял к уборной. Только тогда Балинт узнал в нем Фери Оченаша, старого своего приятеля с льдозавода; но не успел прийти в себя от ужаса, как полицейский втолкнул его в камеру слева. Вдоль стены здесь стояли две голые проволочные сетки, на одной спал какой-то мужчина, не проснувшийся, даже когда камеру открыли, вторая была пуста. Дверь за спиной Балинта захлопнулась, охранник повернул ключ в замке.