Ответ большевику Дыбенко

Лось молча повернул обратно. Вот кто–кто, а Татарчук у него симпатий не вызывал – во–первых, бывший офицер, да, всего лишь унтер, но все же. А, во–вторых, он же параноик и может подумать невесть что, если у него спросить такую вещь. И, в–третьих, кто утром выхлебал кувшин кисляка, не поделившись с товарищами? Это попросту невежливо. Мы же втроем пили, а полечился один Татарчук. Так что придется доставать Крысюка странными вопросами, тем более ему как раз в некоторых вещах доверять можно.

Крысюк протирал пулемет тряпкой, ухитряясь при этом курить. Лось с тоской взглянул на тачанку – вот его любимая подушечка с розочкой, вот общий узел с барахлом, шкворень запасной рядышком блестит. Опанас упряжь осматривает, ремни салом смазывает. Счастливые люди.

– Гнат, у меня такой вопрос, – прошипел прогрессор.

– Шо треба? – Крысюк тоже ответил тихо, ездовому некоторые вещи знать совсем не обязательно.

– Ты только не удивляйся. У царя, ну этого, которого расстреляли, сын был?

– Який сын? У Николашки только дочки были, он хотел брата наследником сделать, а тот злякався Керенского, – Крысюк заулыбался, вспомнив веселый семнадцатый год.

Лось ухватился за тачанку. Стивен Хокинг, физик парализованный, был совершенно прав со своим параллельными мирами и разным течением времени в них. Только от этого не легче! А Паше надо отрезать уши тупым ножом, а потом кастрировать, а потом заставить съесть все отрезанное. Технический гений, мать его! Забросил нас в

гребаный параллельный мир!

Ездовой резко повернулся в их сторону.

– Шо, у той дамочки в Мариуполе таки люэс?

Лось только позавидовал. Хорошо быть не в курсе дела!

– Нет. Она тут не при чем.

– Тода шо ж вас, дядьку, так перекосило?

– А он мне гроши не отдаст! – Крысюк, в доказательство этому, скрутил дулю и покрутил ею у прогрессора перед носом.

Опанас хмыкнул и вернулся к своему занятию.

Крысюк провел взглядом бывшего второго номера. Вопрос – штука обоюдоострая, так же, как и ответ. Надо будет его подловить да расспросить – откуда он пришел? Что для студентов латынь знать необязательно – это совсем не то, что нужно. Бес их знает, тех студентов. И почему он ничего и не рассказал толком?

Шульге не нравилась вся эта идея с агитоделом. Товарищ Сердюк, мабуть, марсианин. Ну как солдат использует листовки? На курево, на растопку да в подтирку. И так ни черта нету, газету выпускаем только в городах, а ему, ты дывы! Агитацию схотелось! По–хорошему с людьми надо – от тебе самая хороша агитация. Де ты ту бумагу возьмешь? Краску? Сажу тебе разводить пополам со смальцем? И почему–то на «марсианина» Сердюк обиделся. Разве ж то ругательство? Если он молодой, дурной и только гимназию закончил, в людей верит, а ни на одной войне не был, не знает, как там оно бывает, так он научится. Если доживет. А оно надулося, як жаба.

Кайданов уже окончательно запутался – делать ему доску для оттисков или нет? Сначала ты, идеалист чертов, ставишь людей на уши, а потом оказывается, что у тебя – всего пять листов писчей бумаги, и все ты отдал на карикатуры! Я что, издатель Маркс? Или типография журнала «Русский паломник»?

А Кац, отдав карикатуры на сохранение товарищу Сердюку, куда–то похромал, и, судя по его мечтательной ухмылке – к местным бедняцким дочкам. Или сердняцким дочкам, или даже кулацким дочкам – Кац такими низостями не заморачивался, кулак Горлов пошел к махновцам сам, с новой винтовкой, привел с собой четырех коней и одну свинью, а бедняк Федоров послал всю армию по всем известному адресу, и никуда не пошел. Немцы, правда, постреляли обоих, только Горлова – в бою, а Федорова – спьяну.

Бондаренко шел по улице и размышлял, почему же он не авиатор? Вот если бы он был авиатором, то можно бы было посмотреть на Катеринослав сверху, или даже на Данциг. И запомнить, где там что. Или покидать бомбы на Владивостокскую железную дорогу, на все ее поезда, на все ее строения, и на всех ее работников, особенно на ту скотину, который у него жену увел. И впрямь, у красных еропланы вроде есть, у белых – точно есть, даже у Петлюры есть. А чем мы хуже? Даешь махновскую авиацию! А то такая плоская степь, як раз еропланам садиться. Сам Бондаренко ни в какой аэроплан не влезал, но он согласен был быть механиком, или еще кем, а мелких–щуплых полно.

Товарищ Сердюк шел по селу в премерзком расположении духа. Прав Шульга, на сто процентов прав, и от этого еще обиднее. Но хочется ведь чего–нибудь духоподъемного, возвышенного, благородной ярости и высоких целей, как в книге про карбонариев, а не грязи, крови, перегара и тупых мечтаний о колбасе и бабах. И, самое оскорбительное, собратья–анархисты не хотели образовываться и просвещаться. Ну что им лекции читать о гелиоцентрической системе, если половина из них считает, что на луне Каин Авеля на вилы взял, а другая половина попросту на эти лекции не ходит? Наверное, еще и смеются над ним, сволочи. Я же хочу как лучше.