Ответ Империи

- С вами Линн Янсен, РТЛ! То, что мы видели, это чудовищно! Все, что нам рассказывали о высокоточном оружии, это все ложь! Ракеты убивают женщин, детей и стариков! Неподалеку от нас антирадарная ракета попала в дом, где просто стояла антенна сотовой связи! Я обращаюсь к депутатам бундестага, к правительству Германии с призывом немедленно остановить это убийство!

Семиверстова и Гаспарян переглянулись. Светлана собрала карты и положила их в сумочку, затем немного приглушила звук.

- Отклонение - ноль... - сухо произнесла она. - Когда-то был такой фильм - 'Отклонение - ноль'.

- Я понял, - внезапно сказал Виктор. - После всего этого Листьев и остальные накинутся на НАТО, как тузик на грелку. Они же умные люди. И потом, они будут чувствовать, что америкосы их обманули и подставили.

- Правильно понимаете, Виктор Сергеевич, - ответил Гаспарян. - как видите, запрет - не лучшая мера.

- И для этого вы направили ракеты на мирное население?

- Не мы. ДКХП. Чтобы объединить страну перед угрозой банды насильников и убийц. И чтобы поставить руководство СССР в положение, когда оно не может не оказать помощь. Мы только поставили некоторые средства радиоэлектронной борьбы под видом гражданской техники. И дали информацию, сколько примерно погибнет в случае гражданской войны. А решение, как нашей техникой воспользоваться, принимало ДКХП.

- Но мы их к этому решению подтолкнули. По всем правилам сетевой войны.

- Ну, скажите еще, что это мы их бомбили, да! - отрезал Гаспарян. Помолчав минуту, он добавил, - Извините.

- Это вы извините. Я неправ. Разговорчики в строю и все такое. Просто вспомнился наш девяносто девятый.

- Виктор Сергеевич, вы не в строю, - вступила в разговор Светлана, - вы должны воспринимать и думать.

- Можно узнать, в чем смысл моего задания?

- Мы как раз и пытаемся узнать, в чем смысл вашего задания, как хроноагента.

- И для этого... Понял. Нужна естественная реакция. Хорошо, постараюсь помочь.

'Хорошо, что я обманулся насчет заговора. Гаспарян, черт, тоже... Мог бы предупредить. Естественная реакция видите ли, ему нужна. А с другой стороны, они тоже смотрят на меня сейчас и думают, что же это я за оружие и с какой стороны пущено. Чертовы перемещения во времени.'

-...Возможно, это наша последняя передача. Но пока нам не отключили эфир, мы обращаемся к нашему правительству, к президенту Советского Союза Александру Владимировичу Руцкому, ко всем, кто нас еще слышит - остановите кровавое преступление! Сделайте все, что возможно! Вместе мы - сила! Ваши братья ждут вашей помощи!

- Сейчас по программе должен быть видеоклип, - чуть дрогнувшим голосом отозвался Любимов. - Это не то, что мы хотели показать час назад, в мирное время... Эта песня расскажет лучше нас то, что мы хотим донести до ваших сердец...

Изображение на экране стало черно-белым; Виктор увидел микрофон и профиль Татьяны Окуневской.

'Фрагмент из киносборника 'Ночь над Белградом'' - появились внизу субтитры.

Вот Окуневская запирает дверь в радиостудии... возвращается к микрофону... начинает петь... Первые звуки ее высокого, красивого голоса как-то сразу всколыхнули у Виктора воспоминания о чем-то далеком, забытом. Слышал ли он эту песню? Он не помнил. Но первые же слова ошеломили его своей неожиданной актуальностью.

- Ночь над Белградом тихая

Вышла на смену дня.

Вспомни, как ярко вспыхивал

Яростный гром огня.

Вспомни годину ужаса,

Черных машин полет,

Сердце сожми, прислушайся -

Песню ночь поет.

'Яростный гром огня' - и перед мысленным взором Виктора вдруг снова всплыли давнишние кадры натовских бомбежек, разбитый пассажирский поезд на мосту, горящие кварталы Белграда, убитые дети.

Мать несет убитую дочь на руках. Это в киносборнике... Нет! Это было теперь! Он как-то видел этот кадр на Youtube.com! Цветной! Как он мог забыть про это?

Ребенок над убитой матерью... И это, это тоже было! И еще многие кадры убитых, искалеченных, обожженных... Почему мы об этом так быстро забыли? Почему?

'Черных машин полет' - это про F-117. Локхид F-117 Найтхок. Это они полностью черные. Черные треугольники, как в фильмах Лукаса. Все было. Все повторилось.

Ах, какая это была песня! Нет, это была не песня - это была клятва, глаза Окуневской горели, губы повторяли священные слова:

- Пламя гнева горит в груди,

Пламя гнева, в поход нас веди!

Час расплаты готовь, смерть за смерть, кровь за кровь,

В бой, славяне! Заря впереди!

Он вдруг понял, что эту песню сейчас слышит и повторяет слова вся страна. 'Встанет народ разбуженный, грозный призыв звучит, пепел земли разрушенной в наших сердцах стучит...'

И вот звучит выстрел, и голос Окуневской обрывается - боже, какое у нее было красивое, чувственное лицо пятьдесят пять лет назад, оно вновь жило последние мгновения, сохраненное пленкой - и вот певица уже падает, и толстый, свиноподобный гитлеровец с самодовольной ухмылкой складывает руки с пистолетом. Но что это? Песня оживает вновь, теперь ее поют многие голоса, ее поют партизаны, и другая девушка, та, что тайно слушала радио, шагает с ними с винтовкой, и взгляд ее горит яростью.