Ответ Империи

...Обратно до остановки Виктор шел как в тумане; в воздухе потеплело, неяркое солнце светило сквозь золото листвы, но все эти прелести праздничного дня оставались для него незаметны. Из приоткрытого окна дома долетал и бился в висках ноющий, как сирена воздушной тревоги, пульс старого хита Гребенщикова:

- Мои слова не особенно вежливы,

Но и не слишком злы -

Мне просто печально,

Что мы могли бы быть люди!

Ха!

Внезапная догадка осветила все закоулки его сознания.

Союз не развалился, подумал Виктор.

Союз не развалился, подумал Виктор. Он развивался дальше. И даже с заблуждениями и ошибками, через кризисы, пришел бы примерно к тому, что он, Виктор, увидел здесь. К концу восьмидесятых готовились к пуску линии по производству современных компьютеров, завершалась разработка новой бытовой техники, строилось село - такими темпами, как никогда раньше.

Союз не развалился. Это был рейдерский захват, подумал Виктор. Обычный рейдерский захват, когда кто-то в руководстве фирмы доводит ее до банкротства, а затем акции скупают за бесценок. И всем, кто участвует в захвате, что-то перепадает. Кресла, деньги, доля имущества. У нас просто схомячили наш общий всесоюзный бизнес. Правда, которую все эти годы скрывают.

"Мне просто печально, что мы могли бы быть люди..."

25. Учение Дона Карлоса всесильно.

Длинные и короткие "двойки" регулярно подкатывали со стороны Мясокомбината. Самое лучшее в личном плане, размышлял Виктор, отходя от внезапно нахлынувшего чувства обиды за свою реальность, это здешний троллейбус. Он как метро - не надо думать, когда придет, подошел к остановке, и вот он уже услужливо подкатывает; подхватил людей и понес их, как волна жизни, в другой район, как в другой мир, где все похоже, но по-новому, и тебя не знают соседи, и улыбается в ответ встречная девушка, потому что у нее тоже хорошее настроение.

На задней площадке вагона тусовались грибники с корзинами из ближнего леса за конечной - стеснившись в стороны и распихав по углам свои причандалы, они со светлыми лицами смотрели на золотистую коляску на двух близнецов, которую качала женщина в плаще. Ближе к середине галдели школьники в юнармейской форме цвета морской волны - слет какой-то, наверное. Домохозяйки и пенсионеры, традиционно входившие "через переднюю"... Виктор смотрел на пассажиров и вдруг почувствовал острую зависть к ним, ко всем, кто смог здесь так нормально и безмятежно устроить свою жизнь.

"Вот ведь как просто - надо было строить наше общество без всяких там великих идей", подумал он. "Хотя - стоп. У них-то как раз тут есть Великая Идея. Великая, простая, как пища, вода, как воздух, которые замечаешь лишь тогда, когда их нет. Ведь у нас, в России, потерпели поражение не политический строй, не государство и не коммунисты. Это даже не русский Версаль. Версаль - это крушение отдельной нации. У нас в России потерпела поражение Справедливость, основа выживания человечества, основа его экономики. Когда на свободном рынке человек меняет рыбу на топор? Когда пропорции обмена обе стороны сочтут справедливыми, то есть в среднем - когда в обществе принято считать такой обмен справедливым. Нет экономики - нет человечества, потому что в промышленную эпоху каждый дарами природы жить не может. Даже бомжи живут оброненным излишком общества, где есть теплые подвалы и бытовые отходы."

Виктор загляделся в окно на проехавший навстречу туристский внедорожник - рыжий, с баллонами чуть ли не от колесного трактора, и, словно клеткой, окруженный дугами из хромированных труб. "Самоделка" - подумал он, и вдруг почувствовал, что отраженный в окне силуэт человека, что расположился на сиденье позади него через один ряд, ему знакомо. Он скосил глаза: лица человека напрямую он не увидел, оно было закрыто большой газетой частных объявлений. Это был тот человек, которого он чуть не сбил с ног на лестнице паспортного стола. Если бы не отражение в окне из-за туристского автобуса, что проехал мимо них в левом ряду и создал тень, то лица его он бы не заметил.

"Что будет, если человечество будет жить только выгодой и приращением богатств? Будет, как с инопланетянами у Клиффорда Саймака в "Почти как люди". "Они обойдутся с людьми так же, как некогда сами люди поступили с животными, мешавшими им использовать земельные пространства. Они постараются избавиться от них любыми средствами. Вытеснят их с насиженных мест. Сгонят в кучу. И сделают все, чтобы род человеческий прекратил свое существование..." Только у нас инопланетян ждать не надо, своих хватает: какое верное название - Почти Как Люди... Почему у нас в двадцать первом веке задавлено производство? Почему мы плетемся в хвосте прогресса, почему исчезает элементарная грамотность, почему невозможно победить коррупцию, бандитизм, те же ценовые сговоры, почему от нашего имени все время решают делать то, что мы не просили? Потому что там нас победили Почти Как Люди, наши, земные, от той же обезьяны."

Виктор внезапно обернулся: мужчины с газетой не было. Когда тот вышел, Виктор не заметил - видимо, в этот момент задумался.