Ответ знает только ветер

— Наша песня. Наша церковка. Наш уголок на террасе «Мажестик». Все это — наше. И нашего будет все больше и больше. Прости, милый наш уголок, что сегодня мы тебе изменили. Но завтра мы тебя обязательно навестим. — Мы сели. — А там, в баре, все еще жарко! — сказала Анжела. — Может, позволим себе еще по глоточку?

— Непременно позволим, — сразу согласился я. — Позволим себе еще глоточек. И проглотим свое позволение.

Анжела вскрикнула, уставясь в свой бокал.

— У меня начались галлюцинации, — сказала она. — Я вижу в моем бокале серьги. Такие, как у Марины Кэрол. Значит, я напилась.

— Я тоже, — сказал я. — Я тоже вижу серьги в твоем бокале. Вынь же их, любимая, а то, не ровен час, еще проглотишь.

Анжела достала серьги из шампанского.

— Ну надень же их, — сказал я.

Внезапно ее лицо изменилось. Оно стало серьезным и укоризненным.

— Ты в самом деле не в своем уме. Я никогда этого не приму! Как ты себе представляешь — я кто?

— Ты — женщина, которую я люблю.

— Но это безумие! У тебя нет таких денег!

— Ясное дело — есть! — возразил я. — Иначе как бы я мог купить эти сережки. С наилучшими пожеланиями от мадам и мсье Кемар.

— Нет, я их все равно не возьму! Ни в коем случае! Иначе буду казаться самой себе шлюхой!

— Но какой милой шлюшкой. А я всегда хотел полюбить шлюшку, — сказал я. — За твое здоровье, моя курочка! — Я повернул голову. — Гарсон, пожалуйста, замените бокал.

— Сию минуту, мсье!

Анжела все еще не могла оторвать глаз от бриллиантовых серег.

— Но откуда…

— А казино! Разве ты забыла?

— Значит, ты все, что выиграл, тут же отнес к Ван Клифу?

— Далеко не все. И не тут же. А только нынче утром. Я захотел купить тебе эти серьги, как только заметил, как ты на них смотришь. Ты, конечно, уже и не помнишь, когда это было. Но не мог. А потом выпало это магическое число тринадцать три раза подряд. Чистое знамение свыше! — Новый бокал принес сам бармен и наполнил его. Анжела представила мне его. Бармена звали Жак.

— Очень рад, сударь, — сказал Жак.

— И я весьма рад. Пожалуйста, еще бутылку шампанского, мсье Жак. — У меня было так легко на душе и так радостно!

Бармен удалился.

— Нет, нет и еще раз нет, — упиралась Анжела. — Я не хочу эти серьги. Я пойду с тобой к Ван Клифу, и мы вернем их.

— Он их не возьмет. Ювелиры никогда не берут товар обратно.

— А Кемар возьмет. Мы с ним друзья.

— Мы с ним тоже. И он не возьмет серьги. Он мне это клятвенно обещал. Ну, надень же их, пожалуйста.

Она посмотрела на меня своими огромными глазищами.

— Все это — сплошное безумие, — сказала она.

— Но какое сладкое безумие.

— И ни к чему хорошему не приведет.

— Разумеется, — сказал я. — Тебе придется надеть эти серьги.

Вдруг она рассмеялась.

— Роберт, ты просто невыносим! Выигрываешь кучу денег — и что с ними делаешь?

— Да, что я с ними делаю? — повторил я.

А потом я смотрел, как она прикрепляла обе сережки с длинными низками бриллиантов к своим маленьким ушкам и гляделась в зеркальце пудреницы. — Разве они не восхитительны?

— Это ты восхитительная, — сказал я.

— Ах, Роберт… — Она схватила мою руку, и я увидел светлое пятно на тыльной стороне ее ладони. — Роберт, я… Я так тебе благодарна… Если бы ты знал, как мне хотелось иметь эти серьги…

— А я и знаю. Я вообще все знаю, — ответил я. — Мсье Кемар и я — кровные братья и лучшие друзья, наша дружба нерушима. Выпей свой бокал. Мы откупорим вторую бутылку и выпьем еще. Сегодня у нас праздник. Надо его отметить. — Бармен Жак принес еще одну бутылку в серебряном ведерке. Я сам ее откупорил и наполнил наши бокалы. Мы чокнулись. И в этот момент зажглись огни на море, на суше, вдоль хребта Эстерель.

— За нас! — сказал я.

— За нас! — повторила Анжела. — Я никогда еще не принимала драгоценности в подарок от мужчины. Ты — первый.

— Мадам, — слегка поклонился я. — Вы осыпаете меня радостными известиями.

— Роберт…

— Да?

— Женщины должны тебя очень-очень сильно любить.

— Но я не хочу каких-то других женщин. Я хочу только тебя.

Ее рука все еще лежала на моей. А в ее ушах сверкали и искрились бриллианты. На яхте мы прилично напились с Клодом Трабо. И теперь я почувствовал, что мало-помалу пьянею, мягко и приятно.

— Только тебя одну, Анжела, — сказал я и поцеловал ее ладонь, на тыльной стороне которой светлело пятно.

На террасу ввалилась шумная веселая компания — судя по внешнему виду, то были киношники. Они расселись за столиками на некотором удалении от нас и говорили по-итальянски. Шестеро мужчин и одна молодая дама.

— Это Клаудиа Кардинале, — сказала Анжела. — Обернись.

— Не хочу, — сказал я.

— Обернись же и погляди на нее! Она так хороша! Я так люблю ее во всех ролях. Она просто писаная красавица. — Анжела, видимо, тоже слегка опьянела.

— Не такая писаная красавица, как ты, — возразил я. — Как ты думаешь, почему я сижу лицом к стене? Потому что хочу видеть только тебя, только тебя одну и больше никого.

На террасе тоже зажглись огни. Их свет преломился в бриллиантовых серьгах, и они засверкали всеми цветами радуги.

26