Ответный удар

— Заинтриговал, Григорий Васильевич, — ухмылка на худом, болезненном лице Пельше, изборожденном глубокими морщинами, выглядела жутковато. — Выкладывай, что там у тебя. Не томи душу.

— Надеюсь, товарищ Романов знает, что делает, — сухо процедил Суслов. Вся его худая и сутулая фигура выражала крайнее неодобрение. В прихожей он долго возился с пальто и обувью, и появился в зале последним. Главному идеологу страны не нравилась идея собрания на даче Гришина в отсутствие Брежнева. Но отказать Устинову, заявившему, что будет опубликована информация государственной важности, способная повлиять на будущее страны, он не мог.

— Товарищи члены и кандидаты в Политбюро, — начал Романов. — Вас всех собрали здесь по моей инициативе. Виктор Васильевич, в данном случае, пошел мне навстречу и согласился предоставить свою дачу для нашего собрания. Дело очень важное и не терпит отлагательств. Прежде чем мы заслушаем доклад генерала армии Ивашутина, прошу не поддаваться эмоциям, выслушать его до конца и внимательно ознакомиться с представленными доказательствами.

— Речь идёт о Петре Ивановиче Ивашутине, начальнике Главного Разведывательного Управления Министерства Обороны? — уточнил Суслов, заинтересованно сверкнув линзами очков.

— Да, — коротко ответил Романов.

— Петр Иванович месяца два назад большое дело сделал, — проскрипел Пельше. — Около трех десятков предателей в КГБ и ГРУ выявил. Если кратко, тема доклада?

Лицо Романова посуровело, в глазах появился стальной блеск.

— Организация государственного переворота с целью смены конституционного строя и развала страны, подготавливаемая отдельными личностями в руководстве, — отчеканил он.

Присутствующие окаменели. В комнате на секунду повисла тягостная гробовая тишина. Затем Тихонов всхрипнул и схватился пятернёй за грудь. У Пельше нервно дернулось веко. Черненко ошеломленно откинулся на спинку стула, хватая ртом воздух. Щербицкий нахмурился. В глазах Гришина мелькнули растерянность и испуг. Даже Громыко потерял чопорный и строгий вид. Его лицо обмякло и опустилось, как воздушный шарик, из которого резко выпустили воздух. Суслов начал медленно багроветь.

Чепуха! — выкрикнул Громыко. — Бред какой-то! Не верю.

— Андрей Андреевич, я бы на твоем месте не делал скоропалительных выводов, — заметил министр обороны. — Так получилось, что я, как непосредственный начальник Ивашутина ознакомился со всеми материалами первым. Всё более чем серьезно.

— О ком идёт речь? Кто эти отдельные личности в руководстве, подготавливающие государственный переворот? — вмешался в разговор красный от ярости Суслов. — Дайте конкретику. Факты, доказательства, имена, фамилии.

— Вы всё узнаете из доклада Петра Ивановича, — невозмутимо ответил Романов. — Там конкретики, которую ты, Михаил Андреевич, требуешь, более чем достаточно.

— Надеюсь, Леонид Ильич ни причём? — саркастично поинтересовался главный идеолог партии.

— Конечно, ни причём, — кивнул первый секретарь Ленинградского обкома. — Вы это сами прекрасно знаете. Товарищ Брежнев — фронтовик, глава Коммунистической партии и руководитель страны. Даже мысли о том, что Леонид Ильич может быть замешан в чем-то подобном быть не должно. Странные у тебя вопросы, Михаил Андреевич?

— Тогда почему мы собираемся здесь и без него? — продолжал напирать Суслов. — Как-то это всё дурно пахнет.

— Потому, что нельзя давать заговорщикам лишний повод для беспокойств. Все слишком серьезно и далеко зашло. Не волнуйтесь, товарищ Брежнев получит информацию, практически, в одно время с вами.

— А сейчас вы не даете, этим таинственным, как вы выразились «заговорщикам», повод для беспокойств? — иронично осведомился Суслов. — Ведь о нашей встрече они могут узнать в любой момент.

— Даём, — признал Романов. — Но мы готовы рискнуть. Вы являетесь руководителями страны и должны знать, что происходит за вашими спинами.

— Почему вы не обратились к товарищу Андропову? — поинтересовался Черненко. — Это, прежде всего его компетенция. Он же у нас председатель КГБ. Или я что-то пропустил, и он уже не председатель?

— Вы обо всем узнаете из доклада генерала Ивашутина, — дипломатично ответил Григорий Васильевич.

— Зовите уже своего Ивашутина, — недовольно бросил Громыко. — Послушаем, что он нам расскажет.

18 января 1979 года Москва (Окончание)

Ивашутин перехватил портфель в левую руку, беззвучно выдохнул, взялся за ручку двери и дернул её на себя:

— Разрешите войти?

— Проходи, Петр Иванович, — добродушно усмехнулся Устинов. — Мы тебя уже три минуты ждём.

Ивашутин шагнул вперед. Взгляды присутствующих скрестились на невысоком плечистом мужчине в генеральском мундире. От каменных лиц людей, с холодным любопытством рассматривающих начальника ГРУ, веяло такой мощной аурой власти, что Петру Ивановичу стоило немалых усилий удержать бесстрастное выражение лица. Даже он, отдавший всю свою жизнь разведке и повидавший всякое, чувствовал себя некомфортно среди искушенных в интригах партийных бонз, способных одним словом или росчерком пера сломать человеческую жизнь.