Ответственность «элит», или Кто нас довел до жизни такой

Развязка наступила на следующий день, 20 июня. Первое поражение Коржаков потерпел, когда выяснилось, что он не первый, кто будет принят президентом в это утро. Сначала Борис Николаевич провел беседу с Черномырдиным, следом за премьером к Ельцину вошел Анатолий Чубайс. Вспоминает Евгений Киселев: «Известно было, что Чубайс умел оказывать на Ельцина какое-то совершенно магическое воздействие. Но проблема состояла в том, чтобы добиться аудиенции. Накануне вечером, когда все пребывали в шоке от случившегося и вовсе не радужно оценивали ближайшие перспективы, с идеей направить к Ельцину Чубайса выступил все тот же Юмашев. Он же пообещал добиться этой встречи. Кстати говоря, в отличие от остальных, Юмашев был совершенно спокоен и заверял присутствующих, что завтра президент уволит их оппонентов. Надо сказать, что в тот момент мало кто разделял его оптимизм. Но прав оказался как раз Валентин Борисович».

Теперь, конечно, можно только гадать, какие аргументы привел Чубайс главе государства. Скорее всего, просто показал на пальцах, что Коржаков со товарищи занимаются прямым вредительством, атакуя его, ельцинскую, предвыборную кампанию в собственных корпоративных целях. К тому моменту на руках у Анатолия Борисовича уже были все козыри: его команда одержала победу в первом туре выборов, о чем еще весной даже никто и не мечтал. К обеду 20 июня в отставку были отправлены сам могущественный и всесильный Александр Коржаков, директор ФСБ Михаил Барсуков и первый вице-премьер правительства Олег Сосковец.

Этот список отставленных позволяет сделать вывод о том, что к середине 1996 года Коржакову удалось собрать из влиятельных сановников мощный антилиберальный блок, готовый навязать Ельцину собственную политическую повестку. Главным пунктом их плана была отмена второго тура президентских выборов. Уже на следующий день демократические СМИ вышли с заголовками «Путч провалился». Кстати, термин «путч» применительно к этим событиям прозвучал из уст всё того же Чубайса, собравшего по этому случаю специальную пресс-конференцию. Победа демократов была очевидна и масштабна, но всё же это еще был промежуточный успех. Ельцину предстоял второй тур.

Ровно за день до громкого скандала с коробкой произошло событие, которое, возможно, и побудило Коржакова с его соратниками пойти ва-банк и нанести по либералам прямой удар. Секретарем Совета безопасности назначили генерала Лебедя, который, разумеется, был «силовиком» покруче и поярче Коржакова. Человек с мужественным лицом и квадратным подбородком, гренадерской стати, классический «русский генерал» Александр Лебедь одним своим видом внушал уверенность в победе. То есть с его воцарением в команде руководитель президентской службы безопасности получал еще одного мощного конкурента, но теперь уже как бы из собственного стана. Назвать генерала либералом вряд ли бы кто решился.

Пристегнуть Лебедя к избирательной гонке было очень точным и своевременным решением. Надо сказать, что эклектичность его предвыборной программы, в которой одновременно декларировались приверженность либеральным ценностям и опора на мощное государство, влияющее на экономику страны, не помешала бывшему командующему 14-й армии, герою приднестровского конфликта набрать в первом туре вполне весомые 14,5 % голосов избирателей. (Например, Григорий Явлинский на тех же выборах финишировал с результатом в два раза слабее генеральского.)

Есть одно важное обстоятельство, про которое, говоря о той бурной предвыборной кампании, невозможно не упомянуть. Дело в том, что к середине 90-х годов здоровье Бориса Ельцина было подорвано уже очень существенно. За год с ним случился целый ряд сердечных приступов, некоторые из которых были диагностированы как инфаркты. Честно скажу – я с большим уважением отношусь к памяти этого человека, считаю его заслуги перед страной огромными, но не вижу возможности обойти стороной одну важную особенность его натуры, которую уже и в те времена близкому окружению замалчивать не удавалось. У Бориса Николаевича были серьезные проблемы со спиртным. Даже люди, которые публично называли это «слухами» и «домыслами», в частных беседах безоговорочно признавали тот факт, что с Ельциным надо было решать все вопросы до обеда.

И, возможно, не стоило бы об этом сейчас вспоминать, если бы данный факт частной жизни немолодого уже человека таковым и оставался. Но этот факт, вне всякого сомнения, влиял на политику Кремля. Возможно, кстати, с этой пагубной привычкой связано и возникновение политической корпорации под названием «семья». Близкие к Ельцину люди, несомненно, любящие и уважающие его, в какой-то момент сочли, что Борис Николаевич перестает справляться со всем множеством проблем и не всегда адекватно оценивает реальную ситуацию.