Ответы на засыпку

— В баскетбо-ол? — без малейшего воодушевления протянул Будка. — Не, Серега, у меня планы другие. Хочешь не хочешь, а должен школу окончить. Потому что мне в театральный надо.

— Тебе? — усмехнулся Винокур. — В театральный?

И Серега со всей силы двинул локтем Будку в бок. Тот вместе со стулом грохнулся в проход.

Класс, порядком затосковавший от пространной и нудной речи Предводительницы, выказал Будке бурное одобрение. Раздались хохот и аплодисменты. Митька, кряхтя и охая, освободился от стула и поднялся на ноги.

— Будченко, — кинула на него усталый взгляд Предводительница. — Я, конечно, понимаю, сегодня первый учебный день после длинных летних каникул, и ты еще не успел перестроиться. Но ведь, Дмитрий, ты уже почти взрослый! Девятый класс! А ведешь себя как первоклассник.

— Мария Владимировна, лично я никак себя не веду, — принялся качать права Митька. — Меня уронили.

— Уронили Митьку на пол, весь наш класс от смеха плакал! — выкрикнула Зойка.

Народ зашелся от нового приступа хохота. Даже Предводительница не выдержала и засмеялась. Серьезность хранил один Митька. Он стоял мрачный, красный и почему-то по-прежнему обнимался со стулом.

— Поставь, Будченко, мебель на пол и садись, — посоветовала Предводительница. — Вам так обоим будет удобнее.

Митька послушался.

— Эй, Будка, — немедленно хлопнул его по плечу Винокур. — По-моему, я насчет баскетбола ошибся. Тебе надо прыжками в воду заняться. Красиво сейчас упал, ничего не скажешь.

На этом Митькино терпение явно лопнуло. Вообще-то Винокур гораздо больше и мощнее его, однако, видимо, Митька вложил в свой удар всю охватившую его ярость, Серега мигом вылетел в противоположный проход! Тоже со стулом и, между прочим, с еще большим грохотом.

Класс вновь отозвался благодарным смехом. Предводительница же встретила падение Винокура куда менее благодушно, чем Будкино.

— Многообещающее начало для девятого класса. Знаете, я, по-моему, ошиблась. Вы за лето не повзрослели, а, наоборот, деградировали.

— Все в рост ушло, — проорал с задней парты Лешка Ключников.

— Винокура уронили, а потом похоронили! — продолжала стихотворные упражнения Зойка.

Ребята ответили новым взрывом хохота. Серега ошалело вращал глазами. Видимо, никак не мог справиться со сложной задачей, кого бить первым: Будку, Ключникова или Адаскину.

К счастью для всех троих, Предводительница, громко постучав по столу указкой, воскликнула:

— А ну, тихо!

Класс немного притих. Однако не совсем. Классный час — это все-таки не урок. Да и вообще ведь первое сентября. Мы целое лето не виделись. Надо же пообщаться. Поэтому тихий гул по-прежнему прокатывался по классу. Я посмотрела на Клима. Он о чем-то беседовал с Тимкой. Но они обменивались явно не летними впечатлениями. Лица у обоих были совсем не веселые. Наоборот, очень напряженные. Что у них, интересно, уже успело произойти? Мы ведь вчера целый вечер проговорили с Климом, и у него вроде все обстояло нормально. И вообще, если бы что-нибудь было не так, он бы мне обязательно рассказал. Значит, проблемы возникли у Тимки.

«Точно у Тимки! — вдруг осенило меня. — Ведь когда мы стояли на школьном дворе и подошли Клим и Будка, Тимка немедленно потянул Клима в сторону и начал ему что-то бурно втолковывать».

— Агата, — вдруг подергала меня за рукав Зойка. — Ты, значит, согласна? Идея нравится?

Я уставилась на нее, как баран на новые ворота:

 — С чем согласна? Что нравится?

Зойка ответила мне возмущенным взглядом:

— Ну, ты даешь. Зачем я, спрашивается, перед тобой последние десять минут распиналась?

— Не знаю, — честно ответила я.

— И зачем ты мне все время кивала — тоже не знаешь? — с еще большим возмущением осведомилась Адаскина.

— Я не кивала, а просто думала, — виновато произнесла я. Ну, совершенно не заметила, как Зойка мне что-то говорила.

— Ты действительно ни во что не врубилась или придуриваешься? — никак не могла поверить она.

— Не врубилась, — сказала я. — Объясняю ведь тебе русским языком: я задумалась.

В голубых глазах моей подруги мелькнуло любопытство:

— И о чем же ты так глубоко задумалась?

— Уже не помню. — Мне не хотелось вдаваться в подробности.

— Ладно. — Зойка, к счастью, была целиком захвачена собственными идеями. — Повторяю еще раз. Только больше не отвлекайся.

— Ты лучше говори, — поторопила я.

Но именно в этот момент раздался звонок.

— Отложим до следующего урока, — сказала Зойка.

— А на перемене разве нельзя? — удивилась я.

— Нельзя, — решительно запротестовала она. — Удивляюсь, что сама не видишь.

Впрочем, я уже видела. И слышала. Перегнувшись длинным и узким телом через собственную парту, Будка вклинился между нами и отбивал двумя линейками по нашей парте какой-то бешеный ритм. Серега Винокуров, задрав Митькины ноги в воздух, отбивал тот же самый ритм его ботинками, умудряясь при этом приплясывать и петь нечто на тарабарском языке. Звучало это примерно так:

Оголай, махалай,
Хай, хай, хай.
Магелай, пагелай,
Вай, вай, вай!　

Адаскиной эта однообразная песня быстро наскучила, и она хлопнула учебником математики по Будкиной башке.