Ответы

Конский топот затих за их спинами, ангелы заскучали, солнечный диск нещадно палил им оперенные макушки, оба «наблюдателя» задремали, да так, что мелкие жучки, снующие по «моховым лапам» Креста в поисках провианта, забрались на ангельские крылья, пахнущие ладаном у одного и гарью у другого.

Но хрустнула ветка под чей-то легкой ногой, ойкнул приглушенно почти детский голос, и ангелы одновременно открыли глаза. Перед ними, но не видя их, а только каменный Крест, стояла юная дева, прекрасное светловолосое создание с широко раскрытыми (гляди, так и вывалятся) глазами и столь же широко распахнутым ртом.

– Чего это она? – удивился Падший.

– Может, нас узрела, – предположил Светлый.

– Да она «свозь нас» смотрит! – воскликнул Падший, и ангелы обернулись. Кроме сломанных веток бузины и беспокойно порхающих соек, восстанавливающих разоренное жилище, ничего. Девица тем временем бухнулась на колени, сложила вместе ладони и запричитала:

– Господи, любовь зовет меня…

– О, это по нашей части, – удовлетворенно заметил Падший.

– Ты про любовь? – усмехнулся Светлый, почесав крылом задергавшийся глаз.

– Именно, я делал это ради любви – вопиет грешник, стоя на краю раскаленного котла Хозяина. Что же это за любовь такая, что приводит «влюбленных» прямиком в наши когтистые объятия? Можешь объяснить?

Светлый, чуть приподнявшись, сложил в смирении крылья.

– Ну прямо как пастор, – заржал Падший, обмахиваясь крылом, как веером.

– Прошу не путать любовь земную и любовь небесную, – спокойно начал Светлый, – кто бросает любовь к ногам другого, как драгоценность, идет прямо в Ад, ибо брошенная, она тянет за собой, вниз, и ты сам задал ей такой вектор.

– Это любовь земная, – философски прокомментировал Падший, скрестив крылья, как ученик за партой.

– Да, так понимают ее люди, – подтвердил Светлый.

Правое крыло Падшего поднялось вверх:

– Можно вопрос, Учитель?

Светлый, не смотря на издевку, кивнул головой.

– А что такое любовь небесная? – с нескрываемой ехидцей в голосе выдохнул Падший и картинно схватился крыльями за сердце (тоже черного цвета, если кто не знает).

– Та любовь, что поднимает того, кто несет ее в своем сердце, и, взявши за руку предмет обожания, поднимает обоих.

Падший, обнаружив жука на своем крыле, взмыл в воздух с криком:

– Я люблю тебя, тварь шестилапая.

Затем тряхнул всем телом, и бедное насекомое полетело вниз.

– Ничего другого я от тебя и не ожидал, – флегматично сказал Светлый, поймав обезумевшего жука над каменной перекладиной.

– А что девица? Чего ей надобно? – Падший вернулся на свой наблюдательный пост.

– Она просит за любимого, покинувшего ее, – ответил Светлый.

– Наш пострел везде поспел, – гоготнул по обыкновению Падший, – наговорил девице, наобещал и на войну.

– Это не тот, – на глаза у Светлого навернулись слезы, – ее возлюбленный почил от неведомой хворобы.

– Так он уже на «распутье», – Падший похлопал в «ладоши», – зачем слезы лить?

– Тебе не понять, – отрезал Светлый, – она чиста, а значит, праведна.

– Торопишься раздавать ордена, – покачал головой Падший, – у нее вся жизнь впереди, еще нагрешит.

– Она не жилец, ее мучает та же хвороба, и девица знает об этом, но молится не за себя, – Светлый прикрыл глаза крылом.

– Она глупа или, наоборот, слишком умна и выпрашивает у Всевышнего жизнь, прикидываясь святой, – Падший посмотрел на Светлого, залитого слезами, – все таки наивный народец у вас там наверху.

Неожиданно зазвучали колокола, слышимые только ангелам, но не деве, и на макушку молящейся пал Луч Света.

– Дни ее продлены! – радостно вскричал Светлый.

– Выпросила, – сухо заметил Падший, – но стоит ей предать этот Луч и она наша, на сто процентов, а уйди сейчас, не выпрашивая, кто знает. Не искушение ли это от сил Света, а?

– Это Любовь Бога, – произнес Светлый, – впрочем, тебе не понять.

Юное создание поднялось с колен, возблагодарила Бога за помощь ее возлюбленному и, перепрыгивая через торчащие петли дубовых корней, направилась обратно, но на повороте остановилась и, обернувшись, сказала, глядя на Крест:

– Вообще-то я видела вас обоих.

После чего скрылась в захохотавшем зеленой листвой дубровнике.

– Вот это фокус, – воскликнул Падший, – а ты еще разрыдался.

– Вспомни свои кульбиты с насекомыми, – парировал Светлый и добавил: – Праведница.

– Поглядим, – возразил ему Падший.

Едва сухая ветка, тронутая ее плечом, закончила свое нервное трепыхание, как за спинами крылатой парочки вспорхнула с куста сойка. Оба антагониста повернулись на звук. Опираясь на обломок копья, убеленный сединами и обремененный горбом прожитого, еле волоча подгибающиеся ноги, к Кресту вышел Рыцарь.

– С возвращением, герой, – съязвил Падший, – неважнецкий вид.

Рыцарь, не обращая внимания (понятное дело) на сарказм, обогнул Крест и, заняв правильное положение перед святыней, буквально рухнул (не без облегчения) на колени.

– Господи, я задолжал тебе любви во Имя твое, наполнив сердце ненавистью от Имени твоего.

– О, а артиллерист-то поумнел, – прокомментировал Падший, – недаром Хозяин говорит – Война – дело благое.

– Скорее, он просветлел, – возразил Светлый.