Отыграть назад

Она рассказала ему, как вернулась в Кембридж после весенних каникул на предпоследнем курсе, как неустанно надрывался телефон в ее комнате в общежитии, пока Грейс стояла в коридоре и лихорадочно искала ключ, и как она знала – даже во времена до сотовых телефонов: причина этого звонка серьезная и очень плохая. Так и вышло. У ее мамы в Нью-Йорке случился инсульт меньше чем через час после того, как Грейс уехала на вокзал. Грейс развернулась и рванулась назад, домой, и следующие нескольких недель, в течение которых мама так и не пришла в сознание, она практически не выходила из здания больницы и в отчаянии металась между мамой и отцом. В это же время Грейс узнала, что ей придется или пропустить целый семестр, или же вернуться в университет. Так что она вернулась. И с какой-то невероятной, жуткой, почти мистической точностью все повторилось. Телефон, надрывавшийся за крепкой дубовой дверью в Киркленд-хаусе, лихорадочные поиски ключа, что-то серьезное и ужасное. Она снова вернулась в Нью-Йорк, на этот раз уже до конца семестра, и смогла наверстать упущенное в учебе и сдать экзамены экстерном лишь к концу лета.

Той осенью она переехала из студенческого городка на квартиру к Вите и почти сразу познакомилась с Джонатаном. Теперь Грейс думала, как было бы хорошо, если бы тогда была жива мама. Как бы Марджори Уэллс Пирс Рейнхарт, на первом же «свидании вслепую» познакомившаяся со своим будущим мужем и сразу же влюбившаяся в него, а потом несчастливая в браке, отреагировала на телефонный звонок единственной дочери, ликующим и восторженным голосом описавшей ей молодого человека, амбициозного, чуткого, нежного, с взъерошенными волосами и без памяти в нее влюбленного?

Она бы сказала: «Будь осторожнее. Не торопись».

Она бы сказала: «Грейс, прошу тебя. Я в восторге, но не теряй головы».

Будь поумнее, иными словами.

– Очень жаль, что я не знал ее в зрелом возрасте, – вдруг сказал Лео. – В смысле – в моем зрелом возрасте. Знаю, что когда я был подростком, она меня недолюбливала.

– Ой, – машинально ответила Грейс, – дело не в вас. Мне кажется, мама была очень несчастным человеком.

Она впервые позволила себе сказать вслух нечто подобное. Впервые в жизни. Грейс вслушивалась в молчание, повисшее после этих своих слов, и поражалась сама себе. Ощутила ужас. Ей казалось, она выпустила на волю нечто ужасающее. Ее мать была несчастна. Грейс только что сама об этом заявила. Какой же опрометчивый и безумный поступок.

– Иногда все происходит так… неожиданно и скомканно, – произнес Лео, – что нам приходится придумывать рассказы. По-моему, в случаях со смертью это случается довольно часто.

– Что? – не поняла Грейс.

– Рассказ. Вы вернулись в университет. Зазвонил телефон. Вы снова вернулись в университет. И опять зазвонил телефон. Если послушать ваше изложение событий, то вы как будто вините себя в ее смерти.

– Вы считаете, я настолько зациклена на себе? – спросила Грейс, пытаясь решить, обижаться ей на него или нет.

– О нет, я вовсе не об этом. Безусловно, в некой мере каждый из нас зациклен на себе. Ведь мы – главные герои нашей жизни, так что, естественно, нам кажется, что мы всегда у руля. Но это не так. Мы скорее пассажиры у окна.

Грейс рассмеялась над его словами.

– Извините, – сказал Лео. – Это хронический недостаток всех преподавателей. Всегда обучай и поучай. Это если слова Дэвида Мэмета перефразировать.

– Ничего, – ответила Грейс. – Просто я никогда над этим не задумывалась. Хотя я вроде как психоаналитик.

– Это в каком смысле «вроде как»? – вопросительно взглянул на нее Лео.

Однако Грейс медлила с ответом, потому что сама толком не знала. Прошло много времени с той поры, когда она вспоминала о своих пациентах. А еще больше – с того момента, когда поняла, что больше не вправе учить других, как изменить жизнь к лучшему.

– Это моя профессия, – наконец сказала она. – Мне бы не хотелось ее обсуждать.

– Хорошо, – согласился Лео.

– Я, похоже, тут тоже в творческом отпуске, – продолжила Грейс.

– И ладно. Мы же это не обсуждаем.

– Нет, – согласилась Грейс.

Они сменили тему. Отец Лео во второй раз не женился, но у него появилась подруга по имени Пруди. Брат Лео, Питер, работал адвокатом в Окленде. У Лео была дочь.

– Ну вроде, как бы, – зачем-то пояснил он.

– У вас есть вроде как дочь?

– В свое время у меня сложились отношения с одной женщиной, у которой уже была дочь. Ее зовут Рамона. Дочку, а не женщину. С женщиной мы решили расстаться, сохранив самые лучшие отношения, и Рамона не исчезла из моей жизни, чему я безмерно рад, потому что обожаю ее.

– Расставание при сохранении наилучших отношений… – с легким удивлением произнесла Грейс. – Звучит просто прекрасно. По-вольтеровски!

Лео пожал плечами.

– Это, конечно, в идеале. Но более логичной причины попытаться что-то сделать я не вижу. Когда у вас есть дети. Даже «вроде как дети».