Отыграть назад

Он посмотрел на Грейс. Она чувствовала: Лео гадает, стоит ли спрашивать ее о чем-то личном. Иными словами, почему она живет здесь, на озере. И сын с ней рядом. Грейс украдкой глянула на левую руку, проверяя, не сняла ли кольцо. Кольцо все еще было на пальце, а Грейс об этом даже не задумывалась.

– И… часто вы с ней видитесь?

– Примерно раз в месяц на выходные. Ее мать живет в Бостоне, так что встречу организовать непросто, но возможно. А также приезжает на несколько недель летом, и вот с этим стали возникать трудности. Из-за мальчиков, – саркастически уточнил он.

Грейс улыбнулась.

– Да, именно из-за мальчиков! Это явно имеет большое значение для четырнадцатилетней девчонки. Недостаток мальчиков на дивном озере в живописном месте. Я пытался ей внушить, что мальчики ровным счетом ничего не стоят, однако она твердо решила все-таки поехать в летний лагерь с этими жуткими особями. А я должен довольствоваться тем, что заберу ее в Вермонте, а потом на неделю отвезу в Кейп-Код.

Грейс рассмеялась и допила кофе.

– Вот и довольствуйтесь, если знаете, что вам от этого хорошо, – поучительным тоном произнесла она. – Четырнадцатилетняя девчонка – очень мудреная и загадочная разновидность эктоплазмы. Будьте счастливы тем, что она вообще хочет вас видеть.

– Я счастлив, – пробурчал он. – Разве я выгляжу несчастным?

Он снова пригласил их с Генри на ужин, и опять Грейс ответила расплывчато и уклончиво, но не столь твердым тоном, как раньше. Позже она решила, что дело в Генри: мальчику Лео должен понравиться. К тому же Лео говорил, что было бы неплохо, если бы Генри принес свою скрипочку (он называл ее именно «скрипочкой», а не скрипкой), когда они придут в гости, потому что ему – Лео – очень хотелось бы послушать игру Генри. Или не хотел бы Генри как-нибудь на выходных принести с собой скрипочку (скрипку) и поприсутствовать или подыграть на репетиции их оркестра? А Грейс чуть не ответила, что Генри вообще-то не «присутствует» и играть его учили вовсе не так. И было очень трудно представить себе ученика Виталия Розенбаума просто «присутствующим» или подыгрывающим другим музыкантам (хотя старый венгр вряд ли вообще снизошел бы до того, чтобы называть Лео и других членов «Дома на ветру» музыкантами). Но Грейс ничего такого не сказала, хотя приглашение тоже не приняла. Но вдруг принялась расспрашивать – причем крайне неуважительным тоном, – в чем же все-таки разница между скрипкой и скрипочкой (иначе – народной скрипкой), и Лео ответил коротко и ясно:

– В отношении.

– В отношении, – повторила она с изрядной долей скепсиса. – Вот уж точно.

– Видете, как все просто, – добавил он, явно довольный собой.

– Но… в отношении к чему?

– О, я мог бы вам рассказать, но тогда не смог бы в полной мере ответить за последствия. Может, отложим эту тему на несколько недель?

Грейс ответила ему сухим кивком.

Потом они встали и вместе вышли из кафе. Лео помахал на прощание рукой женщине за стойкой, а Грейс, которой удалось хотя бы на час отвлечься от без мыслей о своей тяжелой жизни, вернулась к машине, села за руль и поехала на север.

Несколькими днями ранее у нее состоялся короткий разговор с Витой по телефону в доме у озера, и в надежде на повторение Грейс снова включила старый аппарат в розетку. И полминуты не потребовалось, чтобы отыскать рабочий телефон Виты в библиотечной интернет-комнате, но набираться решимости наконец набрать номер и позвонить пришлось долго. Разговор получился… ну, учитывая, сколько лет они дружили, слишком официальным и натянутым. Но Вита вдруг предложила встретиться, и не где-нибудь, а в своем офисе в Питтсфилде. Грейс моментально согласилась.

Однако она не то чтобы этого хотела.

Ну, она сама не знала, чего хотела.

Грейс ехала не спеша, то и дело высматривая наледь на шоссе 7, особенно на поворотах. Дорога наконец стала казаться знакомой. В роли мегаполиса у Грейс теперь был Грейт-Баррингтон, и именно сюда она ездила, когда не могла купить что-то в Канаане или в Лейквилле – то есть почти всегда. Она так сильно привязалась к беркширскому торговому центру, что прежняя любовь к «Эли» в Верхнем Ист-Сайде сильно померкла. Грейс также познакомилась с парой неплохих ресторанов, лавкой мясника и антикварным магазином, где среди прочего продавался фарфор «Хевиленд», который отец обещал ей отдать.

Она всегда считала Грейт-Баррингтон милым и уютным городом. Была тут на сто процентов американская Мейн-стрит, однако сам город круто изгибался, как шпилька, и казалось, что здесь целых два центра, и в каждом хотелось прогуляться. С этим местом было связано много воспоминаний: давно снесенный универмаг, в котором мама любила покупать обувь, книжный магазин «Буклофт», где Грейс душными летними днями выискивала старые книги по психологии, и огромный антикварный магазин, где они с Джонатаном купили пейзаж с косарями, который теперь висел у них в столовой на Восемьдесят первой улице.