Отыгрыш (СИ)

Не далее как два дня назад сунулся он сдуру, как папуас в прорубь, в местный архив, имея на руках не какой-нибудь солидный запрос, а всего лишь письмишко, выпрошенное все у той же Ларисы Михайловны, — конечно, с печатью и подписью… но они, как выяснилось буквально с порога, необходимого веса листу бумаги офсетной формата А4 не придали. Бабулька вахтерской внешности, зыркнув поверх раннеперестроечного аналога ресепшн, невнятно пробухтела:

— Ушестоййдить…

С усилием расшифровав замысловатое послание, Годунов сообразил, что посылают в шестой кабинет. И едва не сплюнул. Суеверный, как многие моряки, он считал шестерку персональным кодом неудачи.

"Ушестом" за цифровым устройством типа ноутбук сидела аналоговая дамочка типа чиновник и щелкала мышкой в ритме похоронного марша. Недоброе предчувствие обрело плоть. И дар речи:

— Вам чего?

Иллюзия общения с продавщицей гастронома была столь велика, что Александр Васильевич едва не ляпнул: "Два кило бананов, пожалуйста". Да кабы и ляпнул, ничего не изменилось бы, потому как нуль на что ни умножай, все равно — дырка от бублика. Пока он пространно объяснял, что всерьез интересуется событиями октября сорок первого года на Орловщине и просит допустить его к соответствующим периоду архивным документам, дамочка смотрела на него так, как если бы он посягнул на ее кошелек или — свят-свят-свят! — честь.

— Насколько я понимаю, даже те документы, которые хранились в партийном архиве под грифом "секретно", давно рассекречены… — попытался атаковать Годунов.

— А вам-то оно зачем? — с ходу контратаковала дамочка.

— То есть?.. — Александр Васильевич, подавив вздох, мысленно констатировал, что тактика чиновников всегда вынуждает обороняться.

— Ну, то есть, зачем вам эти материалы? Вы историк? Вы пишете диссертацию?

— Нет, я бывший подводник, давно интересуюсь…

— Значит, вы не специалист? — продолжала развивать наступление чиновница. Александр Васильевич без труда уловил обычный подтекст: "Делать тебе на пенсии нечего, вот и ходишь, людям мозги паришь".

— Я много лет занимаюсь вопросом… — Годунов понимал, что эти слова можно приравнять к капитуляции.

— Сходили бы в библиотеку, там в краеведческом отделе вам подобрали бы что-нибудь.

— Все, что когда-либо было напечатано, я, полагаю, уже читал, — ну, блин, детский лепет, полный кретинизм… а что ещё скажешь? чтоб и убедительно, и без мата? — И потом, любая книга в той или иной степени тенденциозна, а первоисточник…

— Вы понимаете, что это архивные документы, и если мы будем выдавать их всякому желающему, они в труху превратятся.

Ух ты, оказывается, дамочка способна не только на нажим, но и на патетику!

— И многие… гм… спрашивают? — Годунов усмехнулся. Терять ему было уже нечего.

— Многие, немногие… Вот вы же пришли! — чиновница снизила пафос до отметки "прохладно". — Короче, вот вам два сборника, посидите, почитайте. Думаю, интересующемуся будет в самый раз.

Два пыльно-серых "кирпича" были изданы то ли при царе Горохе, то ли при генсеке Кукурузнике — смотреть на дату выхода Годунову не хотелось до тошноты — и являли собой шедевр номенклатурно-пофигистской историографии. Кашица из документов, которые и в виде нарезки-то перестали быть деликатесом лет эдак тридцать назад. Вспомнилась игривая фраза из допотопной рекламы: "А что это у нас Александр Василич ничего не ест?.."

Годунов тожественно возложил "кирпичи" на чиновничий стол и ушел по-английски.

Поостыв, обмозговал. И нашел единственный возможный вариант прорваться-таки в архив. И вариант этот он собирался реализовать именно сегодня: надо было заручиться поддержкой тяжелой артиллерии в лице Овсянникова.

С Овсянниковым он был в некоторой степени знаком. В некоторой — это значит, маститый знал своего собрата-непрофессионала в лицо, но имени, как выяснилось, припомнить так и не смог, хотя честно пытался. А помочь согласился — о, счастье! — без лишних вопросов. Кому-то позвонил, поговорил минуты полторы и с интонацией "а в чем проблема-то?" сообщил Годунову:

— Завтра после обеда подходите. Спросите Наталью Сергеевну. Дальше она подскажет.

Обрадоваться бы — но Александр Васильевич с какой-то усталой отстраненностью подумал: чтобы заполучить золотой ключик от заветной дверцы, надо превратиться в Буратино… однако же кому-то суждено по жизни оставаться поленом…

…что не так уж и плохо, если тебя со всеми предосторожностями — не кантовать, не бросать, при пожаре первым выносить — перемещают из кабинета в кабинет, покуда ты вдруг не оказываешься в уютном уголке, за столом, на котором празднично белеют и солидно желтеют вожделенные "материалы"…