Отыщите меня

Избитый уже не мог держаться за трубу, руки и ноги его слабо шевелились и были ему непослушны. Павел не знал, что ему делать. Мужик, что в кальсонах, прошел мимо и с силой пнул босой ногой бандита. Тот перевернулся несколько раз по покатой крыше и остановился у самого края. Теперь он лежал на животе, раскинув руки в стороны. Ступни свисали с края крыши и подрагивали в воздухе. Два старика сидели в отдалении, чиркали спичками, курили самокрутки. Кроме них, на крыше никого нет, остальные разбежались.

Скоро будет станция. Что скажет там милиционеру Павел? Письмо показать уже не сможет… Котомка сейчас лежит на крыше, рядом с правым плечом избитого грабителя. Стоит только тому сползти, упасть с крыши, и тогда всему конец, Павел останется никем.

Медленно наступает рассвет, будто нехотя ползет по небу. Павел встал и, боясь упасть, сделал несколько осторожных шагов. Со стороны могло показаться, что он подкрадывается. И тут он услышал резкие голоса стариков:

— Эй, не подходи, ради добра!

— Валяй на свое место и не ввязывайся к нам!

Где им было видеть и знать в предрассветной темноте, что идет мальчишка. Павел вернулся назад и присел на прежнее место, у мешка деда Анисимея. Старики стали спускаться вниз. Через некоторое время Павел увидел их силуэты на безлюдной крыше другого вагона. Павел остался один. Неподвижно лежал грабитель. Он медленно сползал по покатой крыше, и ноги его уже болтались за краем вагона. Павел встал. Почти не отрывая ступни от крыши, мелкими шажками подошел к нему. Павел сделал еще полшага вперед и оказался почти рядом с головой лежавшего. Но тут неподвижные руки неожиданно всплеснулись, взметнулись вверх, и пальцы мгновенно обхватили щиколотки ног Павла, точно зажал их цепкий и сильный капкан.

Павел покачнулся и чуть было не упал, но все же устоял на месте. Пальцы клешнями стягивались у самых ступней, вдавливая в кожу шерстяные вязаные носки.

Павел осторожно нагнулся, дотронулся до судорожных пальцев, они были холодными, одеревеневшими.

— Отпустите! Отпустите меня! — Голос прозвучал громко и пискливо.

Воет пронзительный ветер.

— Дедушки! Дедушки, спасите меня! — отчаянно закричал Павел. Нет, они не слышат.

— Дедушки, миленькие, добренькие, спасите меня, пожалуйста!

Они, наверное, глухие, а может, крепко заснули?

— Дорогие дедушки, я погибаю! Спасите!

Точно окаменевшие, пальцы не отпускали Павла и, скрючившись, застыли, как у покойника. А если он в самом деле умер и мертвые пальцы его так никогда и не разожмутся?

Павел крепко зажал в левом кулаке рукоятку ножичка и провел острием лезвия по твердым костяшкам. Потом еще раз и еще. Носки сразу взмокли от теплой крови. Павел плохо понимал, что делал. Лезвие беспорядочно врезалось в запястье то одной, то другой руки лежавшего. Неожиданно пальцы ослабли и разомкнулись. Павел, чтобы не потерять равновесие, быстро сел, выронив ножичек. Руками держался за крышу, пятка уперлась в мягкое плечо бандита. Павел с силой оттолкнулся и полез вверх. От толчка ватное тело того вздрогнуло, неестественно сжалось и рухнуло вниз, унося с собой котомку. Павел обхватил руками трубу. Его била дрожь. Липкие от крови руки клеились к металлу. Черные пятна забрызгали одежду, измазали лицо и руки, кровь засыхала и густела. В нос ударил тошнотворный запах. Озноб не переставал, но спина вспотела, к ней липла одежда. Павла стошнило, и сразу немного полегчало. Но вслед за этим началась такая рвота, словно кишки выворачивались наизнанку. Боль пронзила все тело до кончиков пальцев, и они занемели. Наверное, так приходит смерть? Как во сне или бреду, теряется ощущение собственного веса. Только плаваешь и переворачиваешься не в воздухе, а в какой-то густой, еле прозрачной жидкости, дышать в которой невозможно. Страха уже никакого нет. Лишь бы не вернулась рвота и комок не перехватил бы горло, не перекрыл дыхание.

Но дышать вдруг стало легче. Павел ощутил свежий ветер и жадно вдыхал воздух.

Паровоз кричал долгим гудком.

Уже совсем рассвело. Упрямо клонит ко сну. Хоть бы пошел проливной дождь, набежали бы тучи, обрушили бы свои потоки, умыли бы крышу, смыли бы кровь. Поезд сбавляет ход, вагоны угрожающе вздрагивают.

Ветер рябит воду

1

Ветер рябит воду. Осенний, холодный, носится с одного берега на другой и обратно. От его порывов вода в реке будто вздрагивает и местами покрывается рыбьей чешуей. Но вот ветер утихает, течение снова становится спокойным. Ползут воронки, появляясь на глазах и тут же исчезая, словно рыбы хвостами виляют и круги на воде рисуют. Если с пристани смотреть, то Кама видится широкой, не всякому переплыть.