Отыщите меня

Письмо от отца пришло в Давлетханово с опозданием, матери дома уже не было. Севка с бабкой читали письмо вслух, не зная, радоваться или горевать. Бабка надевала старые очки, вместо дужек оправы цепляла шнурок на затылке. Когда она несколько раз прочитала письмо, то сильно расстроилась и плакала подряд несколько дней. О дочери своей после ее отъезда бабка не вспоминала, как будто у Севки не было родной матери вообще. Бабка долго не решалась ответить отцу, садилась несколько раз за письмо, черкалась на бумаге, перечитывала и исправляла. Потом прятала бумаги под клеенку и какое-то время не брала письмо в руки, но вечером при свете керосиновой лампы снова принималась строчить.

Бабка грамотная, в гражданскую войну была писарем в красном отряде, воевала с белогвардейцами. Она не врет, у нее даже есть орден Боевого Красного Знамени, который хранится в том же сундуке. Бабка помнит много интересных событий, часто рассказывает о них и читает книги про революцию из библиотеки отца.

Когда отец перешел из депо на линейные паровозы, то много ездил в разные города Башкирии и в соседние области. Оттуда он обязательно привозил сладкие гостинцы и книжки в коленкоровых обложках. Севка часто просился с отцом в рейс, чтобы прокатиться на паровозе, но отец так ни разу и не взял его. Паровоз казался Севке живым чудовищем, у которого большая силища. Он важно катит по рельсам, выставив толстый нос. Толкает и крутит красными локтями колеса, и все-то ему нипочем. Выпустит пар, крикнет гудком и будто вот-вот заговорит низким и тяжелым человеческим голосом. Севке интересно считать вагоны, они проплывают сначала медленно, потом не успеваешь языком работать, проскакивают быстро, только просветы мелькают. Мать не ходила провожать отца в рейс. И ни о чем сына не спрашивала. С отцом тоже больше молчала. Они даже ни разу не поругались и ни разу на глазах не помиловались. Бабке это не нравилось, она ворчала на дочь, отчитывала ее, но та в ответ только улыбалась и оставалась безразличной ко всему и спокойной. Она работала в конторе мельзавода до самого своего отъезда и почему-то половину своей зарплаты откладывала на сберкнижку. Дом и семья для нее были как бы между прочим, она жила своими заботами. Бабка ею была постоянно недовольна. Но души не чаяла в отце, любила повстречать, обиходить и вела с ним разговоры о мировой политике. Как началась война, отец уехал на фронт на своем паровозе. Провожали его втроем. Бабка вытирала слезы, отец был молчалив и серьезен, давал какие-то наставления по всяким мелочам. Мать, не таясь от окружающих, ласково его обнимала, а он стеснялся на людях и смущенно отворачивался. Она будто расставалась с мужем навсегда. Севке же казалось, что провожают его просто в очередной рейс. Отец был высокого роста и выделялся на проводах среди всех. Лицо у него волевое, как у нарисованных героев из исторических книжек, руки сильные и жилистые. Он поднял последний раз Севку, расцеловал, опустил на землю, быстро поднялся в кабину и повел состав с добровольцами и новобранцами. Письма от него приходили с дороги, но потом что-то случилось, и больше никаких известий не поступало. Мать ходила в военкомат, бабка писала прошения и заявления. Наконец решилась и отослала длинное письмо от себя, от орденоносца, Ворошилову. Вскоре пришло письмо, которое сообщало, что отец пропал без вести. Но через некоторое время неожиданно пришла похоронка, в которой на машинке было отпечатано, что «Петрухин погиб смертью храбрых». Севка не верил ни единому слову похоронки. Убить могут слабого, а отец был очень сильным, и невозможно представить его мертвым. Бабка от расстройства и горя еще больше постарела и много дней ходила с красными глазами. Мать каждый вечер тихо плакала в подушку, скрывала свои слезы. В доме никто никого не утешал. На старом патефоне крутилась любимая Севкина пластинка, которую часто заводил отец перед отъездом.

Эшелон за эшелоном,
Эшелон за эшелоном…

Недалеко от Севкиного дома до войны был городок Осоавиахима. Теперь там разместилась воинская часть. Заново огородили территорию, у въезда поставили будку с часовым, и проходить туда можно только по пропускам, как на мельзавод. В военный городок навезли какие-то машины и поселили в четырех зданиях много молодых парней. Севка бегал смотреть через забор, как на небольшой площадке в любую погоду маршируют курсанты и занимаются физкультурой. В городе разошелся слух, что готовят здесь на краткосрочных курсах стрелков-радистов, хотя Севка ни разу не слышал ни выстрелов, ни радиопередач. Командиры квартировали по близлежащим домам, кого куда определили. В соседнем доме, у одиноких стариков, поселился молодой лейтенант. В военной форме он был очень стройный. Любо-завидно было смотреть, когда он отдает честь кому-то и ладонь у козырька, как струнка. Лейтенант был веселый и общительный, быстро познакомился с Севкой, приходил в гости.