Отзвуки времени

Чудесный весенний день кружил над городом тёплым ветром. Солнечными бликами сияли свежевымытые окна в домах. И куда ни глянь: дети, дети, дети. Дети в колясках, дети в песочницах, дети на велосипедах, дети на роликовых коньках. Удивительно, откуда их сразу столько высыпало? Улица звенела людскими голосами и фырчала автомобильными двигателями. Покой был лишь там, за кладбищенской оградой. С тех пор как Рита узнала про измену Виктора, она избегала заходить на Смоленское кладбище, а тут вдруг захотелось отрешиться от суеты и попробовать переломить себя. Хочешь — не хочешь, а Виктор отец её детей, и грешно вот так, навсегда, вычеркнуть его из их памяти. У цветочного магазина она немного поколебалась — покупать цветы или не покупать, и в итоге решила, что хватит простого посещения с целью уборки мусора. Цветы пусть дарят другие.

У могилы она пробыла минут пять, не больше. Постояла, глядя, как над кронами трёх старых тополей плывут облака. Тополя росли ровным треугольником, и в пространстве меж ними по обломкам чугунного креста угадывалась старая могила. Рита подумала, что в следующий раз обязательно положит на неё пару цветов.

Разговаривать с Виктором больше не хотелось. О чём говорить, если вся их жизнь была ложью? Упрекать, жаловаться? Она бы и в семейной жизни не стала устраивать скандал, собрала бы детей в охапку да уехала к родителям.

За зиму песок на могиле осел. Придётся заказывать подсыпку, а это снова деньги. Закрыв лицо руками, Рита попробовала отрешиться от настоящего и вспомнить себя с фатой, в белом платье, взволнованную и восхищённую. Но вспоминалось лишь сухое выражение лица регистраторши во Дворце бракосочетаний и то, что Виктор едва не уронил обручальное кольцо. Она успела поймать его на лету.

— А у тебя хорошая реакция, — шепнул он ей на ухо во время поцелуя.

Рита вздохнула: наверное, они поженились только ради того, чтоб на свет появились Галя с Ромой.

Она шла медленным шагом, когда её обогнала пожилая женщина в скромном, но добротном полупальто немаркого серого цвета.

«Сейчас спросит, как пройти», — подумала Рита.

И точно, женщина остановилась и требовательно спросила:

— Где здесь дорога к святой?

«Дорога к святой…» — Рита внутренне усмехнулась. Сформулируют же такое. Если бы знать, где она, та дорога и, главное, как суметь по ней пройти?

* * *

Двумя пальцами, словно боясь обжечься, Марина Ивановна достала из коробочки на столике клочок бумаги и уселась на скамейку.

«Дорогая Ксения Григорьевна…» — Карандаш споткнулся, и Марина Ивановна надолго задумалась. Пожалуй, обращение «дорогая» это слишком. По опыту административной работы Марина Ивановна не раз читала на прошениях «дорогой профком» или «дорогая инспекция». Обычно после этого члены комиссии крутили пальцем у виска и рассматривали заявление в самую последнюю очередь. Чтобы адресат отреагировал правильно, просьбу надлежит излагать конкретно и кратко.

Марина Ивановна перевернула записку и вывела: «Уважаемая Ксения!» Нет, так слишком казённо. Она скосила глаза на девушку, которая, обливаясь слезами, строчила листок за листком, и с осуждением покачала головой. Эмоциональные многостраничные послания — наихудшее из зол в личных заявлениях.

Девушка сложила листок, поцеловала бумагу и пошла к чёрному металлическому ящику, куда опускают записки. Со своего места Марина Ивановна видела полукруглый барабан подсвечника, наполненный песком, и золотистое море огня от многих свечей. На стене висела мраморная доска с надписью. Вдали Марина Ивановна видела лучше, чем вблизи, поэтому не составило труда прочесть позлащённые буквы:

ВО ИМЯ ОТЦА И СЫНА И СВЯТОГО ДУХА. В СЕЙ ЧАСОВНЕ ПОГРЕБЕНА РАБА БОЖИЯ БЛАЖЕННАЯ КСЕНИЯ ГРИГОРЬЕВА ЖЕНА ПЕВЧЕГО АНДРЕЯ ФЁДОРОВИЧА. ОСТАВШИСЬ ПОСЛЕ МУЖА 26 ЛЕТ, СТРАНСТВОВАЛА 45 ЛЕТ. ЗВАЛАСЬ ВО ВДОВСТВЕ ИМЕНЕМ МУЖА: АНДРЕЙ ФЁДОРОВИЧ. ВСЕГО ЖИТИЯ ЕЙ БЫЛО НА ЗЕМЛЕ 71 ГОД. В 1794–1797 ГОДАХ ПРИНИМАЛА УЧАСТИЕ В ПОСТРОЕНИИ СМОЛЕНСКОЙ ЦЕРКВИ, ТАЙНО ПО НОЧАМ ТАСКАЯ НА СВОИХ ПЛЕЧАХ КИРПИЧИ ДЛЯ СТРОЯЩЕЙСЯ ЦЕРКВИ. «КТО МЕНЯ ЗНАЛ, ДА ПОМЯНЕТ МОЮ ДУШУ ДЛЯ СПАСЕНИЯ СВОЕЙ ДУШИ». АМИНЬ.

ЭТИ СЛОВА БЛАЖЕННОЙ КСЕНИИ ВЗЯТЫ С НАДГРОБНОЙ ПЛИТЫ[34].

Скомкав записку, Марина Ивановна сунула её в карман и развернула на сумочке чистый листок. Кажется, в церкви принято обращение друг к другу «мать и отец». Написать «мать Ксения»? Она почувствовала, как её охватывает раздражение. Могли бы озаботиться о прихожанах и повесить на дверях готовый образец записки. Нет, с матерью тоже как-то глупо. Марина Ивановна в раздумьях начертила в уголке записки виньетку, а потом решительно настрочила:

«Ксения Петербуржская, с просьбой о помощи обращается к вам Марина Ивановна Бежина…»

Она остановилась, не зная, как сформулировать просьбу.

О чём тут просят? Получить квартиру? Квартира есть! Выйти замуж? Наверняка та финтифлюшка, что обливалась слезами, а сейчас прижимается головой к стене часовни, выпрашивала мужа.