Овация сенатору

В такой ранний час покупателей было немного — пять-шесть книголюбов: солидный деловой человек, искавший что-нибудь нравоучительное для подарка своему патрону, и несколько юных вольноотпущенниц, интересующихся последним эротическим сочинением одного модного греческого автора.

Возле прилавка Аврелий заметил довольно красивую девушку, которая обменивалась с продавцом соображениями явно не литературного толка, а весьма фривольными, судя по смешкам и напряжённому шёпоту. Сенатор сразу узнал Цирию, которую ему детально описал Кастор.

Её хозяйка, очевидно, находилась где-то поблизости, и вскоре патриций проследовал за переписчиком в заднюю комнату, и едва вошёл, как сразу же столкнулся с ней лицом к лицу.

— Аве, Гайя Валерия!

Публий Аврелий невольно отметил, что на этот раз женщина выглядела поистине блистательно: прозрачная нежно-розовая вуаль спадала на плечи с черных волос, уложенных в необычную причёску. Лоб, свободный от завитой чёлки, выглядел высоким и чистым, и на нём красиво выделялись идеальные дуги густых бровей. Глаза подведены лишь слегка, ровно настолько, чтобы подчеркнуть их блеск, но не исказить контур, аккуратная туника из лёгкого льна, тоже розовая, но чуть ярче вуали, не скрывала красоту фигуры, которую женщина демонстрировала без всякого кокетства, словно не подозревая о её привлекательности.

— Ты великолепна! Точная копия Афины Пал-лады в Парфеноне[47], — поделился он своим впечатлением, постаравшись выбрать для сравнения богиню с безупречной репутацией. Тем не менее комплимент, хоть и тщательно продуманный, оказался куда менее приятным, чем следовало ожидать.

— Ну да, Афина из Парфенона. Девственница Афина… — пошептала матрона.

— Зачем я понадобился тебе? — прямо задал вопрос Аврелий.

— К сожалению, ты не ошибся. Мой брат поклялся убить тебя… Но суд не состоится. Я сделаю так, чтобы его не было!

— Каким образом? — удивился сенатор.

— Мне сообщили, что некоторое время назад консул Метроний обратился к тебе с брачным предложением, — произнесла она, слегка покраснев.

— Учитывая сегодняшние отношения между нашими семьями, нет смысла обсуждать это, — дипломатично ответил патриций. — Хотя, прости за нескромность, а при других обстоятельствах ты согласилась бы? Впрочем, я не собираюсь жениться, — несколько торопливо добавил он.

Женщина не ожидала такой откровенности и сердито поджала губы.

— Послушай, я предлагаю тебе договор, который не имеет ничего общего с личными чувствами. Мой брат убеждён, что ты убил нашего отца, и хочет привести тебя в суд, не имея никаких доказательств, вовлекая всех нас в скандал…

«Без доказательств, — подумал патриций, — похоже, Валерия не знает о свидетельстве центуриона».

— Если бы ты был его родственником, мой брат, подав на тебя в суд, невольно опозорил бы и себя, — продолжала она ледяным тоном. — Лично мне хотелось бы оставаться верной памяти Эренния, моего покойного мужа, но обстоятельства таковы, что я вынуждена изменить это решение. Наш с тобой временный союз вынудил бы Валерия прийти к более разумному решению и выбросить из головы эту глупую затею. Разумеется, как только проблема разрешится, мы положим конец нашему формальному браку.

Публий Аврелий насмешливо посмотрел на неё.

— Великодушное предложение, Гайя Валерия. К сожалению, единственный аспект брака, который меня привлекает, как раз тот, который ты изначально исключила.

— Но этот союз избавил бы тебя от суда и скандала… — продолжала настаивать она.

— Я не достоин такой великодушной жертвы. В любом случае благодарю за предложение, — завершил разговор патриций, намереваясь удалиться.

— Ты не понял! Ещё до замужества я… — она задержала его и глухим от волнения голосом добавила: — Я согласилась выйти замуж за Эренния, только повинуясь брату.

Публия Аврелия это не тронуло. Валерия взглянула на него, и в её взгляде читалось разочарование и отчаяние.

— Будь откровенным, Стаций, что не так во мне? Афина из Парфенона — это тебя не устраивает, не так ли?

Молчание мужчины оказалось красноречивее любого ответа, и она расплакалась, причём так безудержно, что Публий Аврелий захотел как-то утешить её. Постепенно формальные знаки внимания переросли в ласковые объятия, а затем и более крепкие, которые уже мало походили на братские.

Валерия опустила голову ему на грудь, вуаль соскользнула на плечи, открыв алебастрово-белоснежную шею, и Аврелий прикоснулся к ней губами, подумав, как было бы прекрасно, если бы она не притворялась. Потом, намеренно торопя события, расстегнул пряжку на её тунике и обнажил плечо. И только тут женщина поняла, что оказалась в его объятиях.

— Боги! — в растерянности прошептала она, тотчас отстраняясь, чтобы поправить одежду. — Не знаю, как это произошло…

Аврелий насмешливо посмотрел на неё.