Овермун

Теперь храм выглядел, если не жалко, то крайне истерзано. Источенные ветрами, проливными дождями и своим же покровителем - Солнцем, стены навечно остались изуродованными и избитыми. Восточная башня, где в свое время жрецы каждое утро закалывали лучшего барана из стада, где поливали теплой кровью стену с рунами молитв, и где руно несчастного животного отнималось у него еще при жизни, стена Вечной дани, окончательно обвалилась. Еще виднелись из песка припорошенные пылью желтые камни и черепа скота. Однако и им предстояло стереться и прахом развеяться по пустыне и, быть может, последним прикосновением настичь оставшегося идолопоклонника где-то среди равнин Дилайя. А пока еще они лежали, безмолвные, угрюмые. Вынужденно они глядели туда, вверх, где возвышались еще стены западной башни, укрытые сеткой трещин и обрывками неясных тканей.

Да, храм был не в лучшем виде. Его когда-то величественные ворота уже готовились пройтись последней трещиной и упасть в объятья обжигающего песка.

Дорога к храму была условно забыта. Проходящие мимо верблюжьи караваны изредка наблюдали за раскрошенными неприветливыми желтыми стенами, но ни один бедуин не решался сделать малейшую тропку к пристанищу древности. Ближайшие поселения - впрочем, трудно назвать их "ближайшими" - находились в пятидесяти километрах от забытой постройки, и в них предпочитали упоминать название храма только в страшных байках о жестоком культе.

Но в тот год двенадцать злых духов приняли имена двенадцати овермунских месяцев - Дэлион, Нэнниэш, Кенай, Велликор, Шуаг, Леордан, Зелиал, Гер-Крон, Акхар, Феоган, Хаанд и Гелиар. И эти двенадцать злых духов, каждый в свой черед, выбирали место обитания себе по вкусу. Поэтому дорога к храму ожила вновь.

Гер-Крон - месяц у овермунцев двойственный. Он не длится только август, но переходит еще в часть сентября. Оставшиеся три месяца до января, у людей знаменующих переход к следующему году, на самом деле такие же двойственные, как Гер-Крон. То есть они плавно перетекают в промежутке между сентябрем и декабрем, касаются самого длинного и последнего месяца овермунского календаря - января (Дэлиона) и только с наступлением у людей весны - в марте - в Овермуне наступает новый год. А там овермунские месяцы по количеству дней вновь совпадают с обычными.

В тот год злые духи, покровительствующие Войску Потустороннему, умело использовали овермунский календарь, расположившись точно в иерархическом порядке: сильнейшему из них достался самый длинный и самый решающий последний месяц, когда они могли бы открыто влиять на судьбы людей, то есть - Дэлион, привычный людям январь. Это событие повлияло и на место обитания последнего духа. Так как лежбища располагались в точках, принимающих спиральный вид, что тянулся к центру империи, то и Дэлион предполагал появиться в пик правления империей, в самой столице.

Однако пока что был только Гер-Крон, не шло и речи о власти, и злой дух августа поселился далеко за пределами центра, в забытой пустыне, в забытом храме Солнца.

Резвый гнедой жеребец подскакал к полуразрушенным воротам. Белая проточина на его лбу блестела от капелек пота, грива бурно вихрилась от порывов сухого пустынного ветра. Всадник, плотно укутанный белой тканью, спокойно осмотрел окружающее, подвел жеребца ближе к стене, в тень, и спрыгнул. Его сапоги глухо ударились о пыльную, покрытую трещинами землю. Теперь мужчина похлопал жеребца по шее и, тяжко вздохнув, стянул защитную ткань с лица.

Это был Шимрон.

Повелитель темных, теперь и наместник царицы овермунской, как и прежде ощутил смесь странных чувств, глядя на место прибытия. Легкий порыв страха, дикая радость и унылая грусть... Сбросив с головы белое покрывало, он быстрой легкой поступью проник к входу в храм.

Внутри здание выглядело ничуть не лучше, чем снаружи. Несколько колонн были настолько стары, что любой несильный удар способен был, казалось, разбить их непрочные корпуса. В зале, где оказался Шимрон, царил таинственный полумрак, и только большие трещины в сводчатом потолке позволяли проникнуть внутрь пыльным столпам света. Впрочем, даже эти несколько столпов по странным иллюзорным причинам не могли осветить пространство хоть на метр возле себя. Они казались светлыми кинжалами, призванными разрушить древний храм даже внутри. По углам зала было так темно, что с трудом различалась блестящая паутина и много-много хлопьев пыли, застрявших в ней. В один из самых тихих моментов, когда снаружи умолк ветер, где-то среди обломков каменных алтарей послышалось грозное шипение гадюки. Змея проползла среди кусочков черепицы, коснулась гладким боком бюста большой, но сломанной белой статуи, скользнула по грязному рисунку пентаграммы прямо в щель в стене.

Шимрон сделал еще несколько шагов внутрь и остановился около одного из столпов света.

- Рад видеть тебя, брат мой... - неожиданно зашептало едва шипящее эхо. - Я так долго ждал дня, когда смогу увидеть тебя, о надежда всех Двенадцати!

- А я рад слышать тебя, Гер-Крон, - ответил холодно тот и едва склонил голову.