Овермун

Спиной он чувствовал, как сзади проносится холодный ветер. Краем глаза он увидел едва заметное движение паутины в углу. Обернулся.

- Ты пришел за советом или за пророчеством? - зашипело эхо.

- За пророчеством, - ответил Шимрон.

- Что ж...

В темноте мелькнула какая-то неясная конечность, блеснула серой длинной костью и вновь исчезла.

- По нраву мне твой выбор...

Наместник не смел перебивать раздумья духа. Он терпеливо ждал, стараясь смотреть только на солнечные столпы.

- Расскажи мне, брат, что заставило тебя прийти так рано? - между тем спросил Гер-Крон.

- Одно обещание, - неуверенно сказал тот. - Обещание усопшего царя Акиллера.

- Обещание? - заинтересовалось эхо, и в тех лучах, что скользили мерным светом по ближайшей стене, долгих несколько секунд тянулось очень длинное, серое тело, движимое четырьмя такими же конечностями.

- Это обещание было последним, - продолжал Шимрон, - и я очень боюсь, что исполнится оно.

- Ничего не бойся, брат мой, но скажи сперва, каково оно было?..

- Акиллер, умирая, сказал, что я лишусь браслетов на рассвете третьего дня, - ответил он, опустив глаза, - сказал он также, что это и его последнее желание.

- Великий царь убит был в мой первый день правления? - уточнило эхо.

- О да. В тот же день я наложил свою печать на браслеты, и в тот же день Адеинен приняла их.

- Значит, мы добились того, к чему стремились первое время... Но желание... Оно было загадано в день Сильтиарна, не так ли?

Темный кивнул. Эхо вновь умолкло, и только движение странного существа улавливалось в подрагивании солнечных столпов.

- Третий день, Шимрон! Выходит, это третий день моего правления!.. Удачнее время и не представишь!

И вновь тишина. И шипение. Шимрон напрягся.

В самом широком и, увы, ближайшем к нему столпе света решил показаться Гер-Крон. И хотя предводитель темных давно привык к страшному виду своих солдат, на этот раз он все равно незаметно вздрогнул. На него смотрели восемь глаз, беспорядочно рассыпанные по безволосой серой голове. У существа не было ни рта, ни носа, ни ушей. Эта небольшая яйцевидная голова держалась на довольно длинной худой шее, которая расширялась в узкие и костлявые плечи. Невероятно длинными пятипалыми руками существо едва придерживалось за стену. На кончиках сих тонких пальцев с крупными суставами виднелись безобразные присоски. Если бы существо держалось прямо, его рост едва ли не в два раза превысил бы рост Шимрона. Но ровно стоять оно не могло: ноги постоянно сгибались в острых коленях.

- Теперь же слушай мое пророчество! - слышалось эхо, издаваемое Гер-Кроном. Его восемь карих глаз вихрились внутри так же, как недавно увиденные Шимроном глаза Зелиала. - Еще и не минет первый день моего правления, как встретит тебя овермунец. И скажет он тебе новость, которая перевернет, должно быть, всю твою жизнь, ибо будет он вороном среди соколов!

- Предатель? - прошептал изумленно Шимрон.

- Его новость позволит тебе рассчитать все, и на рассвете третьего дня, когда состоится величайшая битва, судьба наша будет решена еще до окончания правления всех Двенадцати!

- Небывалое происшествие... подумать только, предатель среди овермунцев!..

- О да! Это и погубит их! Столетия нашего усердного труда не прошли даром! Мы готовили "ворона" с самого его рождения... Ха! И вот, в этот день мы пробили брешь даже в неприступном стане Белой Армии. Разве не чудесный знак? Империи суждено пасть!..

Гер-Крон склонил набок голову, чуть помолчал и добавил:

- А после битвы наших воинов будет в три раза больше поверженных овермунцев.

Этих слов было достаточно. Забыв узнать о судьбе браслетов, Шимрон повернулся и быстро зашагал к выходу. Однако краем уха ему удалось услышать шипение, пронесшееся холодом где-то сзади:

- А что до источников... Береги их пуще всех великих сокровищ, ибо не вижу я, какова судьба их...

Шимрон сел на гнедого жеребца, резко дернул поводья. Конь вздыбился, заржал. Наездник в последний раз взглянул в умирающий лик храма Солнца, на медный диск, как венец возвышающийся на крыше постройки. И пришпорил коня. Поднимая тучи пыли, а затем и вихри песка, резвый гнедой жеребец понесся по пустыне Анугх, к порталу на Калиатру.

Калиатра, Дворец Акиллера, кабинет государя

- ...Ваше величество желает ли принять Маргоса Шаогорна Прорайна?

- Желает, - ответил Шимрон.

Было четыре часа вечера, когда наместник вернулся во дворец. Не успел он и поесть, как его завалили документами, требующими подписания, пришли люди, уточняющие о процессе погребения Акиллера. Но единственным, что соответствовало событию в его настроении, было каменное, почти траурное лицо. В тот день его кабинет посещало много вельмож, дворян, офицеров человеческой армии, но ни одного овермунца. И теперь, когда у наместника не было ни сил, ни желания принять кого бы то ни было, он услышал заветное слово - Прорайн. Прорайн - самый древний вулкан, порождавший только величайших воинов, так или иначе сыгравших огромную роль в овермунской истории.

Двери тихо отворились. Шимрон, оторвав взгляд от пергамента, взглянул на прибывшего.