Овернский клирик

Он был согласен, и я решил не обращать внимания на болтовню.

– Вот как? – Он покосился на напильник. – Вам бы, отец Гильом, в разбойники, а не в попы! А в Тулузе ваши схватили одного жонглера и его дочку за то, что те ризницу обчистили. Он-то ладно, но она совсем девчонка. Так им руки отрубили, сволочи. Да еще заперли в тюрьме до конца дней!

Я чуть не уронил напильник. Анжела? Но что он говорит? Неделю назад?

– Кого схватили? Жонглера? – как можно равнодушнее поинтересовался я.

– Ну да. Из Милана. Ризницу они обчистили лихо, что и говорить…

Итак, Тино Миланец и дочь его Анжела сидят в тулузской тюрьме. Да, интересно… Видит Святой Бенедикт, как интересно!

– Пойду! – де Гарай встал и вновь покосился на люк. – Поставлю ребятам еще бочонок. Только, поп, чтоб без обмана!

Я мог бы пожелать ему того же, но сдержался. Не обманет! Разговор о планах Его Высокопреосвященства небесполезен, но главное – вексель на дом Барди. Отец Сугерий знал, какую книгу брать нам в дорогу…

Он не обманул. Уже начало смеркаться, когда шум наверху постепенно стих. Заскрипел люк, в отверстии появилась озабоченная физиономия де Гарая.

– Эй, отец Гильом! Скорее!

Я отогнул последний «браслет» и шагнул к лестнице, которую разбойник поспешил опустить. Взгляд упал на обгорелую обложку «Светильника», и мне на миг стало жаль творение отца Гонория. Да Бог с ним! Пусть благородные разбойники оставят себе на память. Может, латынь выучат…

В доме все спали – с храпом, всхлипами, пьяным бормотанием. В воздухе стоял мощный винный дух. Мы вышли на улицу – точнее, на небольшую поляну в лесу. Де Гарай огляделся.

– Скоро стемнеет. Я проведу вас поближе к Памье, святой отец.

Наверное, он хотел сказать «поближе к Тулузе».

– Золото… Которое ребятам…

– У Памье и получите, сын мой.

Возле крыльца я заметил забытую кем-то дубину. Конечно, это не «посох» брата Петра, но вещь по-своему полезная. Я взвесил дубину в руке и поглядел на разбойника. Тот покорно кивнул:

– Хорошо. Только надо поспешить. Ночью в лесу – сами знаете…

3

Темнота застала нас в пути. К счастью, де Гарай хорошо знал местность и уверенно вел меня узкими лесными тропами. Мы почти не разговаривали. Он, вероятно, видел в мечтах всемирный бунт оборванцев – или порог дома Барди в Тулузе. Я же лихорадочно пытался сообразить, что делать. Надо ли идти в Памье? Может, действительно сразу в Тулузу? Но к кому? К Его Преосвященству архиепископу? К Его Светлости? Нет, лучше уж в Памье.

Чем дальше, тем неувереннее выглядел де Гарай. Наконец он остановился. Послышался тяжелый вздох:

– Отец Гильом!

Я тоже остановился, стараясь понять, что смутило народного героя.

– Чего дальше-то, отец Гильом?

– Ну, доведете меня до Памье, я дам вам деньги…

– Да не о том я…

Снова – тяжелый вздох.

– Растревожили душу! Выходит, нам попов и дворян не победить? А чего делать-то?

– Вы меня спрашиваете? – поразился я. – Попа и дворянина?

– Так вы же священник! Посоветуйте!

Вспомнил! Интересно, какого совета он от меня ждет?

– Надо идти, – напомнил я. – Поговорим на ходу.

Он кивнул, и мы пошли дальше. Я задумался – надо отвечать.

– Сын мой, этот мир несправедлив. Но он никогда и не был справедливым, с тех пор, как наш праотец Адам согрешил, а Каин пролил первую кровь. Он и не будет справедливым – еще долго, пока Господь вновь не спустится на землю.

– Слыхал, – отозвался разбойник. – Вам легко говорить!

– Мне не легко это говорить. Проще сказать, что мир легко исправить. Если есть богатые и бедные, достаточно перебить богатых, и тогда бедных не будет. Так? Разрушить власть светскую, унизить власть духовную и построить нечто справедливое. И чтоб побыстрее.

– Думал я об этом! – голос де Гарая прозвучал как-то неуверенно. – Мы с ребятами как выпьем – так и начинаем про это самое справедливое общество толковать. Но что выходит? Без власти людям нельзя – это ясно. Значит, надо графа прикончить, а другого, хорошего, вместо него поставить. Вот парень у нас есть – Жан Сжуйбарана…

– Как?!

– Ну-у-у, – несколько смутился разбойник. – Он вообще-то Жан Косорыл, а раньше его называли Жан Ублюдок. Но ему не нравилось… Так он все графом стать желает. Вот я и думаю, какой из него будет граф? А если его графом не поставить, он того и гляди меня зарежет.

– Вы сами ответили, сын мой, – кивнул я. – В той книжке, что оказалась столь богата содержанием, много глупостей, но в одном месте ее автор – отец Гонорий – пишет, что общество – как человеческое тело. Кулак может взбунтоваться против глаза или носа, но ничем хорошим это не кончится. А что делать – это уж вам виднее. Вы же народный герой!

Внезапно де Гарай остановился и прошептал: «Тс-сс…» – после чего осторожно прошел вперед.

– Все тихо! Пошли.

Тропа, вильнув между деревьями, вывела на поляну. Весьма знакомую поляну…

– Святой Бенедикт! – прошептал я и перекрестился. …Груда темных камней – остатки каменного алтаря. Я был здесь совсем недавно, когда Его Преосвященство изволил лицедействовать в рогатой маске.

– Зачем мы сюда пришли?

– Но так – самый короткий путь! – удивился де Гарай. – Отсюда до Памье доберетесь?