Овертайм

Я уже говорил, что в тот год, когда в НХЛ начался локаут, в прессе развернулась большая кампания, мол, русская мафия охотится за хоккеистами. Не знаю, специально ли это делалось или действительно существовали какие-то истории. Но в результате такой раскрутки хозяева напугались и объявили, что предпочитают не рисковать игроками, и «если они не хотят ехать в Россию, мы их поддержим в этом желании». Тогда, в 1994-м, я многих лично уговаривал приехать. В конце концов все, кто побывали в России, получили огромное удовольствие. И с тех пор почти все в отпуск приезжают домой. Прошло два года, но наш с Игорем разговор с руководством Лиги проходил так, будто мы обсуждаем тревоги Лиги и профсоюза того, ушедшего времени. Но моя и Игоря позиция осталась неизменной: команду нужно собирать дома, потому что это Российская сборная, а не сборная русских хоккеистов, играющих в НХЛ.

Лично мне хотелось просто хорошо подготовиться и так же сыграть на Кубке, но у половины ребят оказались совсем другие мотивы. Мне показалось, что в НХЛ остались только я, Игорь, Валерий Каменский и Сергей Немчинов, которые до конца прошли прежнюю школу, которые полумили эстафету от старшего поколения. После того как нас вынудили к ненормальному выезду, а по сути, массовому бегству, мы не могли стать для молодых теми, кем были для нас Харламов или Рагулин. В те годы в нашей стране деньги не особенно почитали, да их, настоящих, мало кто знал, а в НХЛ у меня сразу гонорар был полмиллиона в год, а у мальчишек по 2–3 миллиона. Традиции разрушить легко, а создаются они поколениями, следовательно, десятилетиями. В 1990-м, несмотря на мой скандальный отъезд из СССР, когда Лада мне сказала, что из Швейцарии позвонили ребята и просят, чтобы я приехал к ним на чемпионат мира, первая мысль: не поеду, не хочу. После всего, что было, после того, как меня поливали два года, что я огромные деньги украл у государства, которое меня вырастило (постоянно приходили факсы со статьями о моей неблагодарности к стране, которая меня научила стоять на коньках). Но когда я услышал ребят: «Приезжай, ты нужен нам», я не спросил, сколько мне заплатят. Я на следующий день пошел в швейцарское посольство получать визу.

Тогда я отыграл на двенадцатом для себя чемпионате мира. Ни спасибо, ни пожалуйста не услышал от руководства сборной и Федерации. Но я, зная их, и не ожидал ничего, зато ребята сказали спасибо, что приехал. Мы с Макаровым отыграли чемпионат за то, на чем мы выросли, — за Родину, за болельщиков, за родителей, за родной дом, для нас это были не пустые слова. Я повторяюсь, но русских ненавидел весь мир, начиная от хоккеистов, против которых мы играли, и кончая судьями и болельщиками. Где бы мы ни выступали, мы для всех оставались «советскими».

Но ненависть к нам помогала нам выигрывать. Общаясь с российской молодежью в НХЛ, я думал, что, может быть, мы, ветераны, сможем каким-то образом передать им нашу страсть, наше противостояние остальному миру. Но уже и мир изменился, и постепенно начала исчезать к нам ненависть. Вот тогда я начал задумываться о том, что нужна другая мотивировка для этих ребят и прежде всего отношения их с администрацией команды должны быть на высочайшем уровне уважения к личности, чего не могло быть, по определению, в сборной СССР.

Мне хотелось сыграть за Россию еще и потому, что за нее я не играл ни разу. Россия для меня — новая страна, меня знают как игрока советской сборной. Я горжусь этим, потому что мои болельщики жили и в Армении, и в Грузии, и в Эстонии, и в Литве. Я играл для той страны, в которой жил.

К моим наградам Кубок мира ничего уже нового добавить не мог. Оставался шанс только потерять, причем самое для меня дорогое — собственное имя. Поэтому все разговоры о том, что я стремился завоевать какой-то контроль над финансами — чушь! Я давно уже знаю, что лучше потерять с умным, чем найти с дураком. Бессмысленно бывшим советским начальникам объяснять, что у меня и мыслей не было что-то делать для себя. Я деньги на билет в Москву потратил собственные, и сделал это сознательно, чтобы никто не мог сказать, что я хоть где-то взял доллар.

Мне кажется, что если за моими плечами все же оставалась память о великой по-своему, но великой стране, то мальчишки, которые уезжали в начале 90-х из голодной и разорившейся державы, попав сразу в богатейшую страну мира, вряд ли имели за душой и десятую часть моего патриотизма. И это касается не только хоккея, любого командного вида спорта. Наверное, придется подождать то поколение, которое вырастет уже в новой России.

Но пока я еще считал, что если собрать всех лучших российских игроков НХЛ вместе, то мы можем удачно выступить в Кубке мира. Я готовился все лето и чувствовал себя на редкость хорошо. Но случилась травма: полетел мениск. Может быть, полагалось найти повод и уехать в Детройт. Сделал бы спокойно операцию, готовился к сезону. А как сборная России сыграет, уже не важно. Но я остался.