Овертайм

У нас возникло еще и такое предложение: поскольку у наших ветеранов, как правило, плохое финансовое положение и они нуждаются не в подачке на водку, а в расходах на лечение, так как бесплатно уже ничего нельзя сделать, то неплохо было бы часть денег, которые получат игроки, отдать в профсоюз игроков, организованный в России. Профсоюз возглавил Владимир Борисович Ясенев, которого знало не одно поколение хоккеистов — он много лет работал в сборной Союза. В совет профсоюза игроков вошли уважаемые и порядочные люди, которые правильно распорядились бы этими деньгами. И никто не должен был этих сумм касаться. Деньги переводились бы, но не в руки, а на лечение, на закупку лекарств, на другие необходимые вещи. Причем любой член профсоюза мог бы прийти и проверить, куда уходят средства. Такая была у нас мечта, и вроде бы все игроки согласились. Забегая вперед, скажу, что далеко не все молодые перечислили премиальные деньги в этот фонд, хотя разговор шел о двух с половиной — трех тысячах долларов. Мизерная цифра в сравнении с их зарплатой. Имена я не назову. Потому что, может, я тоже чего-то не понимаю в молодом поколении?

Сыч еще в Виндзоре нас предупредил: этот турнир для российской Федерации будет убыточным. Я спрашиваю: «Валентин Лукич, как же убыточный?» — «Считай, — он мне отвечает, — нам канадцы и американцы прислали факс, что заплатят всего по 25 тысяч за игру». Вот это для нас была новость! Это раньше они платили советской Федерации по 25 тысяч, когда для Советского Союза деньги не имели значения — главное победа, то есть политика. А сейчас — 25 тысяч за такие имена, которые собрались в российской команде… Для них, похоже, российская Федерация осталась по-прежнему советской. Я посмотрел на Боба Гуденоу и спрашиваю: «Боб, что ты об этом думаешь?» Я не стал спрашивать у Боба: «Неужели нам только 25 тысяч платят за игру?» Он, как и я, знал, что если, допустим, будут играть сборные Канады и Словакии, то на эту игру придет 5 тысяч зрителей, естественно, соответствующим будет и сбор. А если приезжает играть сборная России против сборной Канады, то на стадион придет столько людей, сколько он может вместить. Поэтому платить нам, как и словакам, мне показалось, мягко говоря, неприличным. Я спросил у Боба другое: какой, на его взгляд, правильный расчет? Он ответил: по крайней мере 40 на 60. 40 — вам, 60 — им. Теперь посчитаем — это нетрудно: 20 тысяч зрителей, в среднем билет стоит 30 долларов — это 600 тысяч долларов. 40 процентов — это 240 тысяч! Причем с одной игры. 240 тысяч, а не 25. И кстати, на матч сборной России с американцами в Детройте, когда «русская пятерка» играла против сборной США, пришло почти 20 тысяч зрителей. Потом состоялся матч с Канадой, зал переполнен — еще 600 тысяч. Вот уже почти полмиллиона долларов, которые покрывают все названные потом в Москве расходы на подготовку.

Но Валентин Лукич уже подписал контракт от имени Федерации, опираясь на советы старых знакомых, тех знакомых, которых сам потом велел близко не подпускать к сборной. Тренировочные игры со Швецией и Германией вообще ничего финансово не принесли команде. Шведы и немцы на нас заработали, мы — ничего. Откуда же взялись колоссальные деньги на сборную России, из чьего кармана платили: из собственного, из государственного — я не знаю. Но оказалось, что для Федерации хоккея России 500 тысяч долларов — деньги небольшие, если их даже не пытаются вернуть.

Мы же будущее Кубка видели совсем по-другому. Надо заработать деньги для Федерации, надо покрыть расходы на команду и чтобы еще осталось для нашего фонда помощи хоккеистам старшего поколения. Но эти пожелания почему-то встретили «в штыки».