Овидий в изгнании

Тем временем Сидорово-Выдрин углубляется в штудирование документов и так долго в нем пребывает, что у Дениса Ивановича, вовлеченного в этот новаторский спектакль, рождается раздражение. Он уже хочет сказать, что, мол, ты, египтолог, заканчивай уже художественную читку, как вдруг старшина с просветленным лицом приподнимается от документов, вынеся из них следующее заключение:

— Значит, нарушаем?

Вместо того чтоб заинтересованно спросить: ты это где там прочел? — Денис Иванович, который очень торопился, на риторический вопрос С.-Выдрина ответил полным риторическим ответом:

— Чего мы нарушаем?

Старшина послал ему еще один родительский укор, который гласил: нет, Денис Иванович, ты не идеальный зритель — прости мою откровенность. Даже хор персидских старейшин, и тот куда тактичней. Вместо того чтоб закружиться в скорбном, но полном хореографической отточенности танце с многоголосыми выкриками:

О-то-то-то-то-той!

Снова, снова нарушили мы!

Заповеданный нам

Уставом предел

Дерзновенно мы преступили! —

вместо этого ты так по-обывательски себя ведешь, что вчуже за тебя неудобно.

— Вы, я думаю, нетрезвы, — уместил он все это в лапидарном прозрении. — Пройдемте-ка по этой прямой, — и, присев на корточки и с удивительной быстротой двигаясь тылом, нарисовал цветным мелком прямую длиной до шестидесяти метров.

Денис Иванович прошел. Постоял на конечной точке, подышал там свободным от автоинспекции воздухом и бисерным шагом прошел обратно.

— Получилось, — с некоторым удивлением констатировал старшина. — Но я бы из чисто методологической добросовестности предположил здесь долю случая. А вот попробуйте-ка параболу.

Он очень похоже набросал параболу и широким жестом приглашающего за стол сельского дворянина вызвал Дениса Ивановича к новому старту.

— Ну, хорошо, Денис Иванович, — сказал он с невольным уважением, когда тот сделал параболу, как ребенка. — А вот с этим как вы справитесь?

По произнесении этой пошлой фразы сказочного антагониста, сардонически отсылающего Ивана — Коровьего сына зайцев стеречь, он, крякнув и извинившись: «Суставы», вновь опустился на асфальт с коробкой мелков и выбрал из нее тревожно-фиолетовый, меж тем как Денис Иванович, не заботясь, что он стоит у человека над душой, придирчиво наблюдал его работу.

— Это у тебя чего будет? — не вытерпел он наконец.

— Гиперболический синус, — с естественной досадой мастера, отрываемого интервьюерами среди работы, ответил старшина.

— Слушай, у меня с гиперболическими функциями не очень хорошо, — смутился Денис Иванович. — Нельзя без этого? Я бы деньгами…

— Не скромничайте, Денис Иванович, — покачал головой Сидорово-Выдрин, лучше знавший скрытые резервы клиента, — тут до вас люди куда меньших способностей проходили гипоциклоиду, правда, со второго раза, но потом благодарили со слезами на глазах, что я подарил им это забытое ощущение детства…

— Эй, эй, ты куда гнешь-то его? Гиперболический синус не туда загибается!

— Виноват, — признал Сидорово-Выдрин, отступив на два шага и поглядев на получившийся синус прищуренным глазом. — Сейчас все будет.

Когда все стало, Денис Иванович, укрепив прану, пустился по синусу, и хотя под конец он немного растерялся и чуть не утратил равновесия, ему удалось дойти без больших потерь.

Старшина смотрел на него с нескрываемым одобрением.

— В целом неплохо, — отметил он. — Был досадный сбой в исполнении двойного тулупа: ощутимый прогиб поясницы и пальцами было тронуто земли, но, в общем, я должен сказать, что ребята растут на глазах, и надеюсь, на следующих этапах они порадуют нас новыми зажигательными танцами.

Он шагнул в сторону, намереваясь воплотить в оранжевом цвете зависимость максимального напряжения цикла от числа циклов до разрушения, известную также как кривая усталости, но споткнулся о какого-то мальчика, который укусил его за ногу. Оглянувшись, увлеченный старшина увидел, что проезжая часть полна разноцветными детьми, набежавшими, чтобы продолжить его серию рисунков в рамках одобренной муниципальными органами акции «Детские рисунки в борьбе за мир». Созидательное настроение пропало из старшины, он гадливо шагал среди ползающих детей, выбирая ноги, как аист из клубничного варенья, и смотрел на их немудрящие эскизы скептическим зрением.

— Старшина, — спросил его Денис Иванович, — у тебя дети есть?

— Есть, — рассеянно ответил старшина. — Вон тот и вот этот еще.

— Который на КамАЗе рисует «Помой меня, я весь чешусь»?

— Да. Весь в мать.

Они остановились возле девочки в бантах, изображавшей в масштабе один к сорока трем крокодила терроризма, готовящегося проглотить мир.

— В качестве завершения этой части программы, Денис Иванович, — устало сказал старшина. — Пройдите по крокодилу терроризма.

Денис Иванович удовлетворительно прошел по крокодилу, провожаемый проклятиями девочки на него и его род, и они вернулись к машине.

Отношения снова стали официальными.

— Так, — зафиксировал этот факт старшина. — Аптечку вашу покажите, пожалуйста, Денис Иванович.