Овидий в изгнании

Тут на горизонте с южной стороны показался еще один скат, на котором были Эдгар и единорог; Эдгар выглядел как обычно, а единорог расстроенным. Эдгар, раскланявшись со всеми и обнявшись с Репаратом, рассказал, как они съездили в виноградную посадку, стола там не нашли, но посмотрели на знаменитое место. Единорога оно с непривычки поразило. Сплетаясь ветвями, стояли многочисленные женщины, которые ниже бедер превращались в крепкий ствол, уходивший корнями в землю; из пальцев у них израстали ветви, все в тяжелых гроздьях, а прекрасные головы украшались широкими листьями и виноградными усиками. Единорог ахнул и задумался. Он стоял подле одной женщины, с широкими ключицами, с родинкой над губою, с крутым завитком лозы на виске. Она загадочно улыбалась ему изумрудными глазами, лепеча: «Сал, бер, рош». («Никто у нас не знает этого языка, – объяснял Эдгар собравшимся у Стола. – Лидийский, видимо».) «Я люблю ее», – решительно сказал единорог и потянулся обнять. Эдгар насилу остановил его, советуя посмотреть, что будет дальше. Группа высыпавшихся туристов разбрелась по одичалому лабиринту; один подошел к какой-то женщине и сорвал с нее гроздь. Женщина удержала скользнувшую гримасу боли, улыбнулась ему влажными губами и сказала: «Сал, бер». Турист принял это за приглашение к поцелую и не стал отказываться. Оторвавшись от длительного поцелуя, с безумной улыбкой на потемневшем лице, он из ослабевших пальцев выронил нетронутую гроздь, и его рука, тронув женщину за шею, прошла по груди, животу и остановилась на бедре. Он обнял ее; она невнятно бормотала: «Бер, рош». Рука туриста утонула всей пястью в ее зыбучем бедре, из его локтя выстрелил виноградный побег; его ноги дернулись и слились с ее стволом («Йон, – говорила она, дыша ему в лицо. – Йон»), и из-за ушей у него вкрадчиво поползли курчавые гибкие ветви. Рюкзак, набитый туристическим снаряжением, еще покачивался на земле, жестяно стуча притороченной сверху сковородой. Единорог глядел с напряженным вниманием, от которого словно что-то ускользало, а когда все стихло, лишь тяжело покачивая общими лозами, обернулся и посмотрел на женщину с родинкой, улыбавшуюся ему прежнею, нежно-бесстыдной улыбкой. «Бер», – сказала она. Единорог ссутулился и побрел к выходу из аллеи. Эдгар, обеспокоенный, поймал ската и доставил единорога сюда, причем в пути тот не вымолвил ни слова и лишь вздыхал.

– Стихийная опасность залегает в них, – мудро сказал Генподрядчик. – Как подумаешь.

– Это очень верно, – поддержал сантехник. – Вот тут тетка моя собралась к сыну в тюрьму. Три года не видалась. Приехала – не пускают. Говорят: у вас справка есть из вендиспансера? Она говорит: какая справка! я мать! А они: это все равно. До семидесяти лет со всех справку требуем. Так и не пустили.

– Какое доверие оказали женщине, – вздохнул Генподрядчик.

Этот диалог был прерван появлением незаметной рыбы, что-то нашептывавшей Эдгару, который слушал ее с обеспокоенным выражением. Коротким жестом он отпустил ее и попросил общего внимания.

– По последним донесениям, – сказал он, – армия Торна вышла на северные рубежи Великих равнин, будучи в часе ровной ходьбы от Стола, подле которого мы находимся, и в полутора часах – от рабочих предместий Атлантиды.

Наступило историческое молчание.

– Владычица, – сказал Ясновид, – прикажи отковать мой меч, ибо я не стану биться иным.

– Мои кузнецы, – отвечала она, – сделают это быстро, и тебе не придется пенять на их работу. Эдгар!

– Да, госпожа, – сказал он.

– Сколько времени надо, чтоб выстроить наше войско?

– Час, – сказал он.

– Тогда пойдемте смотреть на врага, – сказала она.

Они стояли на холме. Армия Торна занимала противоположный край равнины. В ее безбрежной шевелящейся массе покачивались полотнища хоругвей и блестели копья.

– Умрем ведь, – негромко сказал сантехник, чтоб не расстраивать армию.

Генподрядчик пожал плечами.

– В конце концов, не первый раз за день, – ответил он. – Ты, главное, раньше времени не горюй. О нас еще, глядишь, песни сложат.

– В рифму? – недоверчиво спросил сантехник.

– Двух мнений быть не может, – успокоил его Генподрядчик.

– Ну, если только в рифму, – сказал сантехник.

Владычица звала их в штабную палатку составлять план баталии.

– Врага много, – сказал Генподрядчик, – до ужина не уложимся. Значит, сейчас надо покормить рядовых и младший комсостав.

Кто-то хотел усомниться, но Генподрядчик эти сомнения пресек.

– Половина проигранных баталий, – сказал он, – была проиграна на голодный желудок.

– А вторая половина? – спросил сантехник не потому, что не хотел есть, а просто из интеллектуальной добросовестности.

Генподрядчик посмотрел на него с укором.

– Этим процентом, – сказал он, – можно пренебречь. Как незначительным.

Владычица отослала Эдгара с приказом, и по всему полю, откладывая копья, ратники расселись со шлемами, полными горячей ухи.

– Главная ударная сила врага – кавалерия, – сказала владычица. – Сайрокрыл на рыбе-пиле. Блистательный успех. Более ста побед нокдауном.