Овраги

— Спрашивали, кто да кто в Сядемке имеет огнестрельное оружие.

— Зачем это им?

— Затем, что надо.

— И ты сказала?

— Сказала.

— У кого да у кого?

— У Платонова наган.

— Это они и так знают. Еще у кого?

— Еще у кого, не знаю.

— Больше ничего не спрашивали?

— Больше ничего. Вынесли френч. Велели признать.

— Признала?

— Признала. Френч Игната… Игната Васильевича Шевырдяева. По пуговице признала.

— По пуговице? Говори подробней.

— Подробнее. У Игната оборвалась пуговица. Оборвалась и потерялась. Игнат взял досточку и вырезал другую пуговицу, точь-в-точь как та. Кругленькая, с каемочкой. Вырезал и покрасил. Я пришила ее к карману. Пуговка получилась — от других не отличить.

— А ты отличила?

— Следователь отличил. Надрезал ножиком, а она деревянная… Убили Игната Васильевича…

— Обожди. А другие пуговицы?

— Другие костяные… Застрелили Игната Васильевича… На спине дырки… Ваккурат возле… ваккурат…

Горе подкосило ее. Беспомощно, как ребенок, она ткнулась в плечо Романа Гавриловича и затряслась.

Он выпустил вожжи, полуобнял ее, растерянно повторял:

— Ничего, не плачь… Ничего… — И гладил ее головной платок.

Было темно. Лошадь шла шагом. Внезапно Катерина, опомнившись, стряхнула руку Романа Гавриловича.

— Что значит — ничего? Кому ничего?

И пересела подальше.

До дому ехали молча.

Митя бросился к розвальням с такой радостью, будто приехал не мамин комод, а сама мама.

После того как комод занял в горнице подобающее ему место, сели пить чай. И Катерина, не ожидая вопросов, поведала все, что стало известно следствию.

Обладателем френча был не агроном, как говорил Емельян, а бухгалтер полеводсоюза. Купила этот френч жена бухгалтера в городе П. в сентябре прошлого года. Бухгалтер не терпел сквозняков, и она на толкучке раздобыла ему френч, добротный и подходящих размеров. Продавал его с рук молодой человек в жокейской шапочке. Молодой человек запросил сто рублей. Она возмутилась. Молодой человек рассмеялся. «Я, мамаша, сроду торговлей не занимался и, сколько этот мундир стоит, убей, не знаю. Сколько дашь, столько и ладно». Она покачала головой, попрекнула продавца за дырки и предложила пятнадцать рублей. А когда покупка состоялась, молодой человек, бывший, как оказалось, под мухой, за те же пятнадцать рублей довел жену бухгалтера до дома и рассказал ей следующую историю. Месяца два назад он ехал в город П. жениться. В чемодане он вез свой свадебный костюм и подарок невесте. Настроение у него было распрекрасное. На верхней полке ехал носатый гражданин с самогоном. Они подружились и выпили. А когда выпили, носатый предложил жениху меняться: давал френч, а просил галифе, которые обтягивали кривоватые ноги жениха. Мысли жениха витали в возвышенных сферах. В то время, когда носатый добыл из мешка френч и пассажиры завистливо расхваливали англицкий товар, он шутливо отнекивался. И все-таки, когда бутылка опустела, мена состоялась. Правда, жених пытался всучить носатому вместо галифе новые свадебные брюки, но носатый требовал именно галифе, и жениху пришлось переодеваться. Вскоре после свадьбы молодая жена увидела супруга в английском френче с дырками на спине, поняла происхождение дырок и обвинила любимого в мародерстве. Они поссорились. Супруг прятал злосчастное одеяние в самые дальние углы, а оно, как нарочно, высовывалось на свет божий. В конце концов френч попал на толкучку и стал согревать стареющее тело бухгалтера полеводсоюза…

Катерина умолкла и взглянула на Романа Гавриловича, стараясь высмотреть на его лице хоть какой-нибудь остаток надежды.

— Вам поспать надо, — Роман Гаврилович опустил глаза. — Пейте чай и ступайте отдыхать. Завтра собрание…

Утром к Роману Гавриловичу наведался Догановский. И первым делом придрался к комоду.

— Собрание подготовили? Почему слепое объявление вывесили? За меблировкой гоняетесь? Обрастаете?

Председатель райисполкома подошел к зеркалу, брезгливо оглядел роскошный комод и поправил прядку, прикрывающую лысину. Он должен был приехать вчера, но заплутал, ночевал в сельсовете, был голоден и сердит.

— Собрание особенное, торжественное, — сокрушался он. — Можно сказать, второе рождение колхоза. А руководство обставляет свои будуары. Нашли время!

— Спасибо, Клим Степанович, — едко поблагодарил Роман Гаврилович. — Наконец-то заинтересовались моим житьем. Вот так и живем в ушанках. Сельсовет обещал дрова и обещает до сей поры. Приходится побираться. Смех один.

— А каких милостей вы ожидаете? У вас мандат. Командуйте. Правление обязано обеспечить вас всем необходимым.

— Правление само без кизяка сидит. У колхозников, как вам известно, скот отобрали. Откуда у них кизяк? Сами втридорога у единоличников покупают. У того же Чугуева. Как я могу командовать, когда вы мне руки связали. Требуете ликвидировать кулака, а раскулачку Чугуева отменяете. Во главе колхоза сидит дурак, а вы его не позволяете трогать.

— Вавкина сажали не мы, — поправил Догановский. — Шевырдяев исчез, а Вавкин временно исполняет его обязанности.

— И будет исполнять до пришествия Страшного суда? Он же лапти навострил, бежать наладился.