Озабоченный

В общем, кошмар, слава богу, давно завершился. Мне, наоборот, хорошело с каждым днём. Я, конечно, считал, что выздоравливаю крайне медленно, но это было брюзжание – чтоб не сглазить.

Торчать в четырёх стенах надоело до дикости. До тошноты в мозгах, если можно так выразиться. Но на костылях с четвёртого этажа вниз по лестнице, а после обратно, вверх, сил не хватало. А пользоваться инвалидной коляской, на которой с помощью здорового мужика можно перескоком со ступеньки на ступеньку выкатить – вкатить моё бренное тело, я отказался категорически. Да и не было у нас в семье здорового мужика – я, мама и младшая сестра, пятнадцатилетняя дылда, - вот и все домочадцы.

Лето, жара, сплю под простынкой. Предательская поллюция, зараза, опять испортила чистоту белья – пришлось отворачиваться от матери, чей диван стоял напротив моей кровати у противоположной стены зала, и ждать пока она уйдёт на работу. В очередной раз поставил себе задачу поднять вопрос о переезде в комнату сестры, отправив её сюда к однополой соседке, но, представив реакцию бунтующего тинэйджера, с горечью понял – в очередной раз не решусь. Вот бы заставить её саму предложить поменяться, да так, чтобы ещё и довольной осталась…

То ли в связи с этой мыслью, то ли ещё из-за чего-то, но в последнее время я заинтересовался разными психическим техникам, теми, с помощью которых можно управлять людьми. Поэтому сразу, как только хлопнула дверь, убедившись, что след семяизвержения высох и стал практически незаметен, я смело сходил в туалет и сел за ноутбук.

Мама недавно байку сочинила – мама не горюй! Та ещё фантазёрка. Будто бы пару месяцев назад возила она меня к какой-то колдунье, гадалке или ещё какой паранормалке, а та возьми и умри. Прямо там, при нас, на сеансе. Как это случилось, мама якобы не помнила. Помнила только, как в ужасе катила меня, бессознательного, бегом к проезжей улице, по которой ездил хоть какой-то транспорт, и не могла избавиться от стоящего перед глазами видения мёртвой старухи, лежащей ничком на круглом, красном, будто облитом кровью столе. И будто бы только лишь благодаря той истории я быстро пошёл на поправку. Говорю же, фантазёрка она у меня ещё та. Со слезами рассказывала, по секрету огромному, чтобы, мол, больше никому ни-ни, даже сестрице, которая по совершенно случайному стечению обстоятельств как раз в то время отдыхала в детском летнем лагере. И видно было, как переживает. Эх, ей бы на сцену! Звездой провинции точно бы стала.

Правда, почему-то врачей стала избегать, никому из медиков меня больше не показывает и таблетки зачем-то все выбросила. Но как говорится, от добра добра не ищут – здесь я её понимаю. Люблю свою мамочку.

За просмотром обучающих видео, которые в бесплатных промо-роликах давали лишь самые общие представления о явлении гипноза в принципе и о технике введения в транс в частности, не заметил, как пролетело время. Скрипнула дверь сеструхиной спальни, и послышалось сонное шарканье босых ног. Мяукнул долгий, сладкий, сочный, полный довольства жизнеутверждающий зевок, сообщивший вселенной: «Кажется, выспалась. Пока буду доброй, а там посмотрим». Потом зажурчал, загремел, заполоскался санузел – он у нас смешанный.

Я дождался пока сестра исполнит гигиенические процедуры, а без душа они по утрам никогда не обходились, потянулся, коротко зевая, - безо всяких намёков вселенной и прочим галактикам, - и чуть повысив голос, попросил сестру:

- Мне тоже кофейку замути, Катришка, - так я её, Екатерину Викторовну, обычно называю. Всякими уменьшительными производными от имени Катрин.

- И тебе доброе утро, братец, – буркнула в ответ сестрица не без недовольства.

Отношения у нас установились сдержанные. Она в мои дела не лезла - я в её. Моя болезнь нас и сблизила, и отдалила одновременно. Ей иногда приходилось убирать за мной не самые приятные продукты жизнедеятельности – мама не всегда была вездесущей, - меня же моя слабость бесила. Стыдно было перед ней, мелкой, неудобство испытывал до желания умереть на месте. Бывало, срывался. Грубил, орал благим и не благим матом. Чаще, конечно, на маме отыгрывался, но доставалось и ей.

Катришка поступила вполне предсказуемо - бухнула кружку кофе мне прямо под нос. Я еле успел сдвинуть ноут.

- Спасибо сестричка, и я рад тебе услужить, - съёрничал я рефлекторно, без задней мысли. – Я бы тебя ещё бутером угостил, с ветчиной и веточкой петрушки сверху…

- Сам, Петрушка, до кухни доковыляй и жри там всё, до чего ручки твои загребущие дотянутся! – фыркнула она. Её глубокие, цвета тёмного янтаря глазки вскрыли мне грудную клетку и резанули прямо по оголённому сердцу. Без злобы и ненависти, чисто по-сестрински.

Розовые тапки – собачки смешно хлопали белыми ушками, когда Катришка удалялась на кухню, походкой, как ей представлялось, независимой взрослой женщины.