Озабоченный

Катришка снималась в одежде, которую я ей внушал – в брюках, в вечернем платье, в купальнике бикини, топлес и совершенно обнажённой. Особенно забавно смотрелось последнее. Реально раздевать сестру мне и в голову не приходило, но как она смущалась! А как выполняла задание фотографа «сексуальней, девочка, сексуальней» - вообще песня. Что может знать пятнадцатилетний подросток об этом понятии? Только снимки из Вога и Космополитена копировать, но на своём, практически детском уровне. То есть обезьянничать. Не стесняясь ржать в голос, я приказывал Катришке замирать и вручную менял ей позу. Растягивал губы в улыбке, приоткрывал ротик, откидывал распущенные волосы с груди, которую она постоянно пыталась прикрыть. Действовал, исходя уже из собственного опыта, основанном на нечастом просмотре порно роликов и тех же самых эротических фотках, раскиданных по сети. Тоже, в принципе, обезьянничание, но с точки зрения мальчика.

Потом я вдруг резко устал. Будто вода, кипящая внутри меня всё это время, создававшая давление сравнимое с котлами Титаника, поддерживающая настрой, дававшая силу и энергию, неожиданно разом кончилась. Испарилась мгновенно.

Я посмотрел на время. Прошло полтора часа без малого. «Пора закругляться…», - подумал устало.

- …на счёт три ты проснёшься в полном сознании и прекрасном настроении, будешь помнить всё, что с тобой происходило, помнить как весёлое развлечение… - и тут я решил совместить приятное с полезным. - И ещё. Когда я предложу поменяться с тобой комнатами, ты горячо меня поддержишь перед мамой. И ещё задание: сведёшь меня с какой-нибудь девушкой постарше, лет двадцати – двадцати пяти, чтобы она согласилась на сеанс… и сама, кстати, легко соглашайся… и не распространяйся о сегодняшнем, особенно маме. Итак, раз – два и три!

Гипнотическая фотосессия не прошла для меня даром – меня буквально подмывало исполнить её по-настоящему с взрослой опытной девушкой. И не только фотосессию. В чем стыдился признаться даже самому себе. Для солидного, серьёзного гипнолога – это нарушение этических норм как-никак, не профессионально. Однако, захотелось очень-очень.

Катришка несколько секунд озиралась, узнавая помещение, упёрла взгляд в меня и взвизгнула возмущённо:

- Гад! – и в меня полетела первое, что попало ей под руку – её бархатная резинка от волос. А потом она закатилась в диком хохоте.

- А я… а я… прикинь, Петька, всё всерьёз принимала! – захлёбываясь смехом, катаясь по дивану, делилась она. – Перед чужим незнакомым дядькой, голой! У-у-у не могу… но я же профессионалка, топ модель! Ой, не могу… круче Водяновой себя считала, у-у-у… боже, дай отдышаться… ох, и сволочь же ты… - обзывание звучало любовно, а не с обидой.

Наконец она успокоилась и с вопросом «а сколько времени, кстати?!» бросилась в свою комнату.

- Я же на пляж хочу, сволочь ты пакостная! – крикнула мне уже оттуда.

Я сидел в компьютерном кресле, вытянув ноги, которые гудели как высоковольтные провода и гул нарастал. Тепло из тела куда-то рассасывалось и внутри, там, где солнечное сплетение, приятный, ласковый котёнок медленно превращался в ледяного монстра. В голове было пусто. Как в огромном холодном подземном гроте, только без эха. Эмоции, казалось, израсходовались полностью. Даже с переизбытком.

Катришка с кем-то ругалась по телефону, наверное, с той самой Надькой – пухленькой рыжеволосой девицей со слабо сформированной грудью и большими детскими веснушками. Потом я услышал слова, обращённые уже ко мне, о том, чтобы не вздумал удалять фотографии, но чтобы и никуда без её разрешения не выкладывал – потом посмотрит и сама разберётся; предупредила, что побежала и, наконец, хлопнула дверь. В квартире воцарилась тишина.

А меня посетила боль. Кричал я или нет, упав на пол – не отложилось в памяти. Но чётно, на всю жизнь, калёным железом отпечатались ощущения пытки. Клещами рвали на ногах ногти, плоскогубцами вытягивали жилы и тупым ножом взрезали мышцы: от паха до кончиков пальцев, вниз, медленно… я думал, что многое знаю о боли. Не эксперт, конечно, но пользователь уверенный. Судьба, однако, как обычно, преподнесла сюрприз. Наступила как слон на букашку: раздавила, расплющила, выдавила соки и размазала по полу.

С трудом, как сквозь мутное стекло вспоминается приход с работы мамы. В руках она держала пакет с бумагами - она бухгалтер нескольких фирм. Помню, как пакет падает на ковёр, папки из цветного пластика, скользя друг по дружке выползают из зева…

На кровать меня затаскивали мама с соседом. Скорая после ругани с мамой о целесообразности госпитализации, - кто был за, кто против, не вспоминается, - поставила какой-то укол и я уснул. Если кошмар в виде тянущей ко мне руки седой старухи, чего-то бормочущей и пускающей слюни, явно довольной и оттого ещё более страшной, можно назвать сном. Однако, проснулся я совершенно здоровым. Ужас ночного бреда выветрился на удивление быстро. О вчерашней пытке не напоминало ни что. Ноги шевелились, пожалуй, лучше прежнего.

Глава 2