Озарение

— А ты уж постарайся. Радуйся, что будет три сеанса, Гребень хотел ограничиться одним. Я его едва убедила, что этого крайне мало, и хороший портрет не получится. Приходи сегодня к нему в час в офис, он тебя ждет. И, кстати, не советую с ним спать, я его знаю, тебя он трахнет, а денег больше все равно не заплатит. Ты все уяснила?

— Все.

В час дня Дана была в офисе Гребеня. Ее уже ждали и провели прямо в его кабинет.

Гребень встретил Дану откровенным сальным взглядом.

— Вот и свиделись, — констатировал он.

— Да, — подтвердила очевидный факт Дана.

Неожиданно Гребень поставил на стол бутылку коньяку.

— Давай с тобой выпьем за начало работы, — предложил он.

— Вы что, я не могу, я должна быть абсолютно трезвой. Иначе ничего не получится.

— Уверена? — с сомнением покачал Гребень головой. — Ну, как знаешь. А я выпью.

— Ни за что! — вскричала Дана.

— Это еще почему? — изумился хозяин кабинета. — От одной рюмки я нисколько не изменюсь. Буду таким, как обычно.

— Нет, не будете. У вас глаза станут другими. А они мне нужны абсолютно трезвые. Иначе я не смогу написать ваш взгляд. Он получится не таким, какой он есть в нормальной ситуации. Вам не понравится.

— Надо же, — удивился хозяин кабинета. — Вот не предполагал, что от выпивки меняется выражение глаз. Ну, раз говоришь, то не буду. — Гребень спрятал бутылку в стол. — Давай тогда начинай. У тебя ровно час.

Чем больше вглядывалась Дана в лицо модели, тем больше поражалась его грубости. В каком-то смысле оно было ее образцом, словно бы природа вылепила некий образец. Для нее, Даны, — это настоящий вызов — создать портрет такого человека, чтобы с одной стороны он ему понравился, а с другой — оказался бы правдивым, невольно подумала она. Задача была не простой, но от этого еще более интересной.

Причем, у Гребени грубым было не только лицо, все его жесты, манеры, даже голос были каким-то нарочито резкими. Создавалось впечатление, что иначе он просто не может ни говорить, ни двигаться. И Дана мучительно размышляла, как передать ей эту его особенность и одновременно не удариться в шарж.

Некоторое время Гребень позировал молча, за что ему Дана была даже благодарна. Но вскоре такое примерно поведение бизнесмену надоело.

— Слышь, мне Маринка сказала, что ты такая же крутая художница, как я крутой бизнесмен, — почему-то хмыкнул Гребень.

Дана на мгновение оторвала взгляд от холста и взглянула на мужчину.

— До вас мне еще далеко, Михаил Анатольевич, — ответила она.

— Да ты не куксись, я Маринке в таких вопросах доверяю. Она в них дока. Если сказала, так оно и есть.

— Ей видней. Но пока говорить об этом еще рано. Главное начать.

— Начать и кончить, — захохотал Гребень. — Это ты точно сказала. Я тоже всегда так считаю.

— Пожалуйста, не смейтесь, — попросила Дана. — Мне это сильно мешает.

— А ты молодец, умеешь обращаться с нашим братом. Я думал, что ты совсем робкая. Надо будет тобою заняться. — Гребень сделал одинаково красноречивый и неприличный жест.

И внезапно случилось то, чего Дана никак не ожидала, ее охватило вожделение. Грубость лица и манер, откровенная непристойность поведения мужчины высекли в ней сильное желание. А если с ним получится, подумала она. До сих пор она искала таких мужчин, как Юлий. А эта его полная противоположность, вместо утонченного интеллектуала предельно грубый мужлан. Но кто может знать, кто поможет ей снова долететь до тех видений.

Дана подняла голову, их взгляды встретились, и Дана по появившейся на лице бизнесмена гримасе усмешки поняла, что он все понял. Ей стало одновременно неприятно и волнительно.

Гребень встал, подошел к двери, закрыл ее на замок и двинулся к Дане. Она же смотрела на него, как кролик на удава, не в силах даже пошевелиться.

Гребень грубо отодвинул в сторону мольберт, схватил Дану за руку и резко поднял со стула. И впился губами в ее рот. Внизу живота возникло настоящее пекло желания, и Дана, отвечая на его призыв, через брюки сжала его член. И сразу почувствовала, какой же он большой.

— Давай, соси, — приказал Гребень.

Дана стала расстегивать брюки, от волнения ей удалось это сделать не сразу.

— Да что ты там возишься, дура, — заорал Гребень. И рванул так свои брюки, что оторвавшаяся пуговица больно ударила в нос Даны.

Но ей уже было не до таких мелочей. Член поразил ее своими размерами, и она полностью отдалась своему занятию, даже несмотря на то, что он был явно не мытый и имел не самый приятный кислый вкус. Но она уже ни на что не обращала внимания.

Гребень повернул ее к себе спиной, сдернул с Даны джинсы, трусики и вошел сзади. Наслаждение было таким острым, что она не выдержала и закричала.

— Нравится, сучка! — воскликнул Гребень, входя целиком членом в нее.