Озеро Радости

Малмыги — это не город. Малмыги — это место. Став городом, оно устремилось бы куда-то, а устремившись — сделалось бы городом. Малмыги — камень, лежащий на дне зацветшего озера. Как и многие, очень многие (если не все) провинциальные городки.

Яся бредет сквозь плотный воздух и боится сделаться русалкой.

х х х

В баре «Жанетт» общество из трех месье и двух мадмуазелей занято тем же, чем пыталась заняться Яся в кафе «Лондон» перед отъездом. Они тоже пытаются спрятаться от неряшливой жестокости Вселенной, не жалеющей ни достойных наказания, ни благодетельных. За неимением воздушного шара из папье-маше, игрушечного Вестминстерского дворца или такси со стеклышками вместо фар, они прячутся в местном кальвадосе, именуемом «Вино плодово-ягодное “Шепот осени”». Яся из интереса садится за столик и заказывает себе зеленого чая. Она надеется, что у местных буржуа возникнут к ней претензии, да что там, — она мечтает о том, чтобы местные les belles femmes выцарапали ей глаза своими багровыми ноготками со стразами, а местные les barbeaus изнасиловали и убили ее с особой жестокостью. Почему-то отдельную сладость доставляет мысль о том, как местный жандарм в скупых выражениях сообщает о произошедшем отцу, а тот остается совершенно равнодушным и посылает какого-нибудь низкопоставленного арамейца из своей империи организовать копеечные похороны. Но они ее не замечают. Не замечают ее скандального чая, не замечают ее правильного городского выговора, даже ее злости не замечают. Яси нет, как не было в той минской сценке с дубинками, щитами и разбрызганной по асфальту кровью. Перед выходом она заглядывает в туалет и обнаруживает там среди нового кремового кафеля, за приличной ореховой дверью с золоченой ручкой — дыру в полу, дыру, как в сельских сортирах, дыру тем более чудовищную, что соседствует она с золоченой ручкой, ореховой дверью и кремовой плиткой — дизайнер не посчитал задницы местных леди достойными расходов на унитаз.

х х х

Отойдя от условного центра, обозначенного церковью, Лениным и исполкомом, Яся замечает двухэтажку, окна которой светятся настолько безысходным белесым светом, что она сразу понимает: ей — туда. В жизни любого человека бывают ситуации, когда он вынужден ночевать в местах, которые считает абсолютно невыносимыми для этого.

Светом, который льется из окон «Общежития номер четыре» (общежития номер один, два и три, как ей потом объяснят, находятся в деревнях Селково и Жебровичи), можно было бы освещать стоматологические кабинеты, больничные палаты с пациентами, дожидающимися хирургической операции, залы судов, где выносятся приговоры по тяжким и особо тяжким делам. Кажется, такой свет может сделать одного человека преступником, другого — больным, третьего — просто необъяснимо несчастным.

За дверью с треснувшим стеклом — вестибюль, где в деревянном боксе, увенчанном настольной лампой и уведомлением «Здесь можно вызвать милицию», сидит похожая на настоятельницу женского монастыря комендантша. Главной своей задачей эта женщина видит предотвратить «вход и выход» после 23.00. Она выдает Ясе листик с «Правилами пользования жилыми помещениями индивидуального назначения в интернате, общежитии, гостевом доме семейного типа». В документе желтым маркером отмечены графы про «шум в блоках», «строгий запрет на использование домашних животных и проживание с ними» и время «входа и выхода».

Яся получает два ключа, от комнаты и от блока, с наказом соблюдать время «входа и выхода» и «насчет животных». В коридоре протянуты веревки, над головой — джунгли сохнущего белья. В полутьме раздаются резкие звуки — кричит тропический желторогий дятел или какаду? Но нет, это дети — они ездят на велосипедах, норовя побольней врезаться с разгону в ногу. У них гонки.

Коммунальная кухня обозначает себя запахом тушеной капусты и алюминиевым лязганьем посуды, с Ясей приветливо здоровается устроившийся в трусах на табурете местный житель — у него отсутствуют многие зубы, как будто он пострадал от цинги; «моряку» при этом не больше двадцати лет. Яся с облегчением находит нужную дверь, открывает ее и видит еще три двери, за одной из них горит свет, и она робко стучится туда. Ей открывает зрелая женщина в фиолетовом халатике.

— О, привет! Ты новенькая? Я — Валька, повар на автобазе, — говорит она и вдруг громко смеется.

Несмотря на то что смех не выглядит сколь-нибудь приемлемым в данной ситуации, Яся улыбается в ответ.

— Ты у нас центральная в блоке. А левая дверь — душ! — объясняет Валька.

Яся заглядывает в жилище Вальки и обнаруживает, как много уюта может навести одинокая душа, оказавшись в помещении в десять квадратных метров: на стене китайский ковер с тиграми, на столе, под крохотным телевизором, — скатерть с вышитым крестиком букетом роз. В углу за телевизором — вырезанный из православного календаря образок.

— Я — Яся, — представляется девушка.