Озеро Радости

Стоя в очереди, явственно слышит реплику за спиной: «Смари, фифа наша косая!» В номере она вскрывает пиво о край стола, некоторое время слушает передачу Малахова, которую смотрит Валька за тонкой стенкой (ну и зачем кредит на телевизор?). Потом вспоминает: у нее ведь есть свой Малахов, Малахов с ней в главной роли! Мстительно усмехаясь, она выковыривает из-под стопки одежды в шкафу журнал с папой, плюхает его на кровать и раскрывает на странице, посвященной человеку, благодаря которому она появилась на свет.

Тут сообщается, что герой, возглавивший рейтинг «Самых богатых и влиятельных» в этом году, от интервью «со смехом» отказался, а поэтому для реконструкции образа пришлось собирать его высказывания «по всему интернету». Яся скользит глазами по папиным афоризмам. Некоторые из них журнал посчитал особенно удачными и выделил полужирным, например:

Я не знаю, сколько у меня денег. И ни один миллиардер не знает. Управлением активами занимается специальная компания в Лондоне, активы разбиты на несколько частей в разных валютах и ценных бумагах. Курсы и котировки постоянно плавают; когда евро стоил полтора доллара, я был значительно бедней в евро и значительно богаче в долларах — вы видите, как все относительно. И это мы еще не коснулись Dow Jones.

Или:

Мы, белорусы, привыкли бояться русских, а бояться нам сообща нужно китайцев. Посмотрите, что они сделали с нашими тракторами — половина фермеров покупает их, будучи уверенными, что, покупая мини-тягач «Зубр» фирменного синего цвета, они берут белорусскую технику.

Или:

Я не женат и никогда не женюсь, так как я — за свободную конкуренцию и равные возможности для всех участников рынка.

Или:

Мое утро начинается с доклада секретаря, распечатавшего мэйлы, пришедшие мне на электронную почту. После этого я надиктовываю ему ответы. Я консервативен и у меня нет времени читать почту самостоятельно. Тем более отвечать на нее.

Или:

В 1998 году степень серьезности человека измерялась наличием сотового телефона. Сейчас — его отсутствием. Мне невозможно позвонить напрямую, я абсолютно недоступен.

Или:

У меня в спальне нет будильника. Будильник — примета рабства.

Или:

Все, что я имею, заработал с нуля. Поэтому все, что после меня останется, уйдет детским домам, спортивным клубам и трудным подросткам, завещание уже составлено и нотариально заверено. Я не понимаю слова «наследство».

Утомленная папиным самолюбованием, Яся собирается закрыть журнал, но в последнюю секунду замечает на странице, снабженной фотографиями мужчины, царственно восседающего в роскошных интерьерах (все снято внутри хорошо знакомого Ясе дома), выделенный италиком аппендикс. Слово — одно-единственное словечко, выцепленное глазами помимо ее воли, заставляет ее вздрогнуть и вчитаться. И чем дальше она вчитывается, тем сильней трясутся руки, так что в конце приходится уложить журнал рядом с собой на кровать, но буквы продолжают прочитываться только с третьего раза, они расплываются и тонут: