Озеро Радости

После непродолжительной дискуссии конфликтующие стороны заключают мировое соглашение: Яся выправляет в журнале дату выдачи книги на более позднюю и не берет пени, директор музея Ирина Трофимовна обещает провести ее как «студентку» и не взять платы за вход.

В субботу Яся надевает единственное привезенное из Минска платье, которое уже стало тесновато в бедрах из-за сидячей работы, и топает изучать историю района. Ирина Трофимовна встречает ее на кассе — из-за того, что ставка на музей одна, директор, экскурсовод, кассир и охранник вынуждены быть одним человеком, Ириной Трофимовной, которая, как выясняется, к тому же второй год на пенсии.

— Ну как вам Малмыги? — спрашивает музейщица, перед тем как перейти к экскурсии.

— Очень, очень нравится. Здоровый и чистый город, — отвечает Яся.

Ирина Трофимовна в первую очередь показывает экспонаты районного значения: ядро времен войны с Наполеоном, кирасу рыцаря тевтонского ордена (реконструкция), свидетельство о рождении знаменитого в масштабах области физика Степана Борисовича Моля, чучело белочки (хвост от времени утратил свои прикрепляющиеся свойства и лежит отдельно, рядом с животным), вороновский клад золотых и серебряных монет, имитированный желтой и белой фольгой с тиснением, меркаторовскую карту ВКЛ, вырезанную из учебника «Нарысы гісторыі Беларусі. Том першы» — тогда, когда из этого учебника еще можно было вырезать учреждениям культуры, находящимся на бюджетном обеспечении; ткацкий станок из пенополистирола, изготовленный на 3D-принтере для участия в выставке финской фирмы в республиканской выставке «Дизайн и упаковка», но изъятый на границе за ненадлежащее оформление документов и переданный в распоряжение областного управления культуры (оно не нашло для модели лучшего применения, чем музей в Малмыгах), ржавый штык винтовки Мосина, похожий на печной ухват, печной ухват, похожий на штык виновки Мосина, гусарский кивер с подвявшим черным султаном; набор стреляных гильз, костяной мундштук со следами зубов, владелец которых давно и явно превратился в прах, гранату, похожую на ту, что держит в руках памятник Марату Казею в Минске (под гранатой — полоска бумаги и подпись: «Обезврежено»), черно-белую фотографию броневика («На таком ездил Ленин, который на площади», — доверительно сообщает Ирина Трофимовна, допуская, что помимо того Ленина, который на площади, было много других Лениных, и каждый из них ездил на каком-то отдельном броневике). Тут также имеются второй том четырехтомного собрания сочинений Янки Мавра с автографом автора, автограф неразборчивый; чучело лося (один глаз выпал), царский серебряный рубль, пять копеек екатерининских времен, дамский веер («Понюхай, он все еще пахнет», — музейщица вынимает экспонат из витрины и тыкает Ясе в нос. Экспонат пахнет пылью и совсем чуть-чуть чем-то вроде духов «Красная Москва»), кость мамонта, коллекцию лаптей без обушника и с оным, решение Совмина БССР о присвоении Малмыгам статуса города, макет летучей мыши, похожий на склеиваемый пластмассовый истребитель.

Из коллекции экспонатов следует, что в разное время Малмыгами управляли лоси, ткачихи, Екатерина II, броневики, гусары, кокетки с веерами, лапти и тот Ленин, который на площади.

— А сейчас — самое интересное! — обещает Ирина Трофимовна и подводит ее к шершавому валуну из гранита.

По центру валуна процарапан едва различимый и заметно кривой крест. Белка с отделенным хвостом Ясе понравилась больше, но она не знает, как сказать об этом музейщице. В некотором смысле каждый, кто живет в Малмыгах, — белка с открепившимся от туловища хвостом. Или даже хвост белки, безжизненно лежащий рядом с хозяйкой. Валуну не хватает глубокого беличьего символизма, он бездушен и неприступен. Но Ирина Трофимовна совершенно очарована им.

— Это — один из двух экспонатов республиканского значения, находящихся на хранении в нашем музее, — нахваливает она гранит. — Нам пришлось разбирать крышу музея, чтобы кран его сюда поставил.

Яся смотрит наверх и убеждается в том, что крышу после установки валуна собрали обратно.

— Это — растущий камень из деревни Красное. Он когда был в земле, то рос. Сейчас, когда он у нас в экспозиции, это не сильно заметно. Но вообще, представляете, какое чудо: земля его как будто выталкивала из себя, по сантиметру в год.

— Как интересно, — вежливо соглашается Яся.

Теперь у нее задача, диаметрально противоположная той, что была с Виктором Павловичем. Ей мучительно хочется зевнуть, но нельзя. Подавить зевок куда сложней, чем его симулировать.

— Камень чудотворный, потому что на нем изображен православный крест, — добавляет музейщица.

— А здесь у нас второй экспонат республиканского значения, — говорит Ирина Трофимовна и с трудом открывает тяжелую черную дверь, в которую упирается коридор.