Озеро Туманов

— Когда беда случится, позаботьтесь об этом еврее, Мелхиседеке, — он ни в чем не виноват, кроме одной простительной человеческой слабости.

— Я не понимаю, — сир Ив выглядел растерянным. — При чем здесь Мелхиседек?

— Со временем и это станет вам ясно…

Эсперанс подошел к сиру Иву, взял его за плечи и, нагнув его голову к своей груди, осторожно поцеловал в макушку, затем благословил и, оттолкнув, вразвалку зашагал прочь.

Сир Ив смотрел ему в спину, пока тот не скрылся, но не проронил больше ни звука.

* * *

Исчезновение Эсперанса было окончательным; сир Ив чувствовал это. Только теперь он понял, какие крепкие узы связывали его со старым воякой. Присутствие Эсперанса сир Ив ощущал, даже если не видел его по целым дням. Если представлять человека как музыку, то Эсперанс всегда оставался как бы еле слышным, постоянно напеваемым мотивом. А теперь этот мотив смолк.

Ни одна попытка узнать что-либо от Мелхиседека не удалась: еврей скрывался от сира Ива и ловко избегал разговоров наедине; а через два дня и вовсе уехал, не простившись. Когда сир Ив вошел в комнату, которую занимал гость, там стоял маленький медный сосудик для умывания, сделанный в виде горностая с изящной хищной мордочкой и грозно выгнутой спинкой.

— Что это? — спросил Ив, обернувшись к своему дяде.

— Подарок для вас. Мелхиседек вчера очень сожалел о том, что вынужден покинуть нас быстро, так что у него не будет времени с вами проститься и поблагодарить за гостеприимство. Впрочем, он был моим гостем, а не вашим, так что подарка, думаю, вполне довольно.

— Да, — сам себе сказал Ив, — довольно будет с меня и подарка…

Глава девятая КОРРИГАН

Летом 1346, когда Иву сравнялось шестнадцать лет, он был посвящен в высокий рыцарский орден, и уж сир Вран постарался на славу, устраивая праздник в этот день! Ничто не было упущено: собрались важные и многочисленные гости, из Ренна даже прибыл епископ, явились ближайшие соседи и в том числе сир Мезлоан, которому молва приписывала безответную любовь к покойной Азенор, матери сира Ива, — теперь сир Мезлоан представлял собой плотного господина с квадратным лицом и исключительно твердым, каменным брюхом; глядя на него, никто бы не поверил в то, что некогда он иссыхал от несчастной страсти.

В парадных залах главной башни творилась страшная суета. Снимались перегородки, в обычное время отделявшие одно помещение от другого; весь второй этаж был превращен в огромный общий зал. Из специальных хранилищ извлекли разобранную мебель и несколько дней сооружали из досок сиденья и столы. Отовсюду приносили медные сосуды, в том числе и старые. Из Кемпера привезли целый воз глиняных мисок; что до дичи и птицы, до хлебов и прочего угощения, то все это доставляли телегами и бочками!

За минувшие полгода сир Ив сильно вырос, хотя по-прежнему оставался узким в плечах. Отцовский доспех оказался мальчику не слишком-то впору, но переделывать ничего не стали — по росту подошло, и ладно!

Сир Вран потратил немало времени, подыскивая одежду подходящего цвета: все должно было быть наилучшего качества. И в вечер перед посвящением сир Ив был приведен в маленькую отдельную комнату наверху башни, где ожидали его аккуратно разложенные на сундуках предметы: штаны — коричневые, как земля, в которую когда-нибудь ляжет воин; рубаха — красная, как кровь, которую он прольет; плащ — белый, в знак чистоты его помыслов; пояс — золотой, драгоценный, как сам рыцарский орден.

Сир Вран поднялся туда вслед за племянником и некоторое время стоял в дверях, наблюдая за тем, как сир Ив рассматривает приготовленные для него вещи. Наконец Вран нарушил молчание:

— Вам нравится? Клянусь берцовой костью святой Женевьевы, мне стоило немалых трудов раздобыть все это!

Юноша удивленно посмотрел на своего дядю.

— Смысл ваших последних слов не вполне понятен, но я благодарен вам… Я счастлив, — прибавил он, благоговейно прикасаясь к поясу.

Доспехи были вычищены, ремни их смазаны и приведены в надлежащий вид, а главная рыцарская святыня, меч, вложенный в ножны, находился на отдельном сундуке, и под него была постелена белая шелковая ткань.

— Теперь вам надлежит облачиться, спуститься в часовню и провести там ночь бдения над оружием, — продолжал сир Вран, почему-то облизываясь. — Вы сегодня ели что-нибудь, племянник?

Сир Ив покачал головой.

— Как я мог!.. Нет, все мои мысли — только о том, что предстоит. Будет лучше, если я выдержу самый строгий пост. Не вы ли учили меня закалять тело и дух?

— Во всяком случае, такое умение вам пригодится, — ответил сир Вран. Он усмехнулся и отвел глаза.

Племянник вздохнул — так глубоко, как только дозволило ему естество, — и коснулся кончиками пальцев рукояти меча.

— Какой красивый! — шепнул он. — Подумать только, целую ночь я смогу созерцать его без всякой помехи.

— Разве что вы заснете, — улыбнулся Вран.

Ив тряхнул головой.

— Как я могу заснуть! Во всем моем теле нет ни одной частицы, которая не трепетала бы перед тем, что ожидает меня наутро.

— Я позову Эрри — пусть отнесет доспехи в часовню, — сказал Вран, поворачиваясь, чтобы уйти.