Озеро Туманов

Он начал терять зрение давно, еще в сравнительно молодые годы, но поначалу старался не придавать этому большого значения. Однако время шло, Иоанн видел все хуже и хуже и в конце концов доверился врачам, которые обещали произвести над ним целительную операцию. Закончилась она, тем не менее, ужасно: когда повязки сняли, Иоанн понял, что после всех страданий, которые перенес, он погрузился в полную, ничем не рассеиваемую тьму.

Таким образом, у него оставались лишь слух, обоняние, осязание и сварливый характер, и с их помощью он, возложив большую часть надежд на Господа, рассчитывал победить англичан у Пон-Реми.

Уорвик решился на отчаянный шаг и со своими рыцарями и арбалетчиками бросился на штурм. В первые минуты англичанам удалось захватить переправу, но тут французы хлынули со всех сторон — они разве что с неба не падали, — и потеснили графа. С утра до часа первой молитвы шла отчаянная битва, впрочем, Уорвиком уже проигранная.

Англичане отступили.

Разозленные неудачей, они возвращались в лагерь. Уорвик ехал мрачнее тучи: он предвидел, какими речами встретит его король Эдуард — ведь тот рассчитывал на успех.

Внезапно один из арбалетчиков остановился и вытянул руку, показывая куда-то вбок, туда, где от большой дороги отходил проселок:

— Сир, нас нагоняет какой-то рыцарь. У него копье и вымпел.

Уорвик подъехал ближе к арбалетчику и вгляделся туда, куда тот показывал.

— Клянусь святыми костями! — сказал Уорвик. — Ну и зрение у тебя! Я ничего не замечаю.

— Стоило бы задержаться и подождать его, — сказал арбалетчик. — Вдруг это гонец с важными вестями?

— Чей гонец? Наш или французский? — В попытках рассмотреть неведомого всадника Уорвик щурился так, что глазные яблоки у него заболели.

— В любом случае он будет нам полезен, сир, — отвечал арбалетчик, широко улыбаясь: он видел, что вызвал одобрение Уорвика.

Уорвик, широкоплечий коренастый мужчина с квадратной бородой и квадратным носом, всегда немного раздутым, словно в ноздри ему натолкали тряпок, супил брови и шевелил в бороде очень красными губами. Спустя пару минут он тоже начал различать всадника — у того действительно дергался на копье какой-то вымпел, только Уорвик не мог разобрать, какой именно.

— Горностай, — подсказал арбалетчик, угадав мысли графа.

— Бретонец! — Граф приподнял одну бровь и насмешливо двинул ею. — Как ты думаешь, умник, наш это человек или Филиппа?

Тем временем бретонец приблизился настолько, что Уорвик различил уже и белого коня с пятном на лбу — там, где у единорога рос бы витой остренький рог, и оруженосца, простоватого с виду парня, везшего доспехи своего господина в сетке. Больше никого при этом рыцаре не имелось.

Сам же рыцарь оказался молодым человеком с очень серьезным лицом, которое, по мнению Уорвика, скорее подошло бы какой-нибудь девочке. Зеленые глаза бретонца слезились от ветра, но тем не менее смотрели прямо.

Он остановил коня перед графом и произнес, недурно выговаривая английские слова:

— Хвала Богу и всем святым! Во имя Господа, скажите мне, сир, к какой армии принадлежит ваш отряд?

— Вы пользуетесь английской речью, что позволяет мне сделать кое-какие выводы относительно ваших намерений… Если вы ищете короля Эдуарда, — сказал граф Уорвик, — то можете считать, что нашли его. Однако что вам угодно?

— Меня зовут Ив де Керморван из Бретани, — отвечал юноша, горделиво поклонившись. — И я намерен присоединиться к королю Англии, ибо англичане поддерживают Жана де Монфора в войне за Бретань, — как и я.

— О! — сказал граф Уорвик. — В таком случае, нам действительно с вами по пути.

Если в тоне графа Уорвика и таилась легкая насмешка, то она пропала втуне: юный рыцарь попросту не уловил ее. Сир Ив учтиво наклонил голову и проговорил:

— Похвально, что вы так вежливы и понимаете знатного человека с полуслова. Я еду навстречу его величеству Эдуарду от самого замка Керморван, который недавно унаследовал после моего отца. Мне сказали, что я принял рыцарские шпоры в тот самый день, когда то же таинство было совершено над принцем Уэльским и несколькими его товарищами, так что в этом совпадении я усмотрел для себя не только великую честь, но и определенный знак.

— Но у вас же никого нет, кроме этого оруженосца! — не удержался граф Уорвик.

— Бретонцы не богаты, — просто ответил сир Ив, — однако я принес королю Эдуарду мою душу и мои руки, умеющие держать оружие; полагаю, этого достаточно!

Слушая эти речи, граф Уорвик только качал головой и не знал, что ему и думать.

Разумеется, в английской армии имелось некоторое количество французских шпионов. Ими, в принципе, при соблюдении некоторых мер предосторожности, пренебрегали — как пренебрегают насморком или незначительным кашлем. Но это, с другой стороны, вовсе не означало, что шпионов не пытались выловить, а поймав такового — отказывались от хорошего допроса с пристрастием (после чего беднягу торжественно вешали).

Мог ли под личиной наивного юного рыцаря скрываться соглядатай короля Филиппа? Маловероятно — но все-таки возможно. В любом случае Уорвик принял решение: не спускать с бретонца глаз, по крайней мере, поначалу.