Ожерелье голубки

Знай, что неприглядность поступков не видна тем, кто совершает их, и поэтому кажутся они вдвойне скверными людям, так не поступающим. Я говорю эти слова, не похваляясь, но следуя наставлению Аллаха, великого, славного: «Но о милости господа твоего, — вещай!»[90]. Наделил меня Аллах — велик он и славен! — верностью тем, кто связан со мной хотя бы одной встречей, и одарил меня бережностью к тому, кто встает под мою защиту, хотя бы разговаривал я с ним всего час, — и наделил в такой доле, что я благодарю и прославляю его, прося подкрепить меня и усилить во мне это свойство. Ничто так не тяготит меня, как измена, и, клянусь жизнью, никогда не позволяла мне душа и в мыслях повредить кому-нибудь, с кем была у меня малейшая связь, хотя бы и был велик грех его предо мною и многочисленны были его проступки. Меня поразило из-за этого немало бедствий, но не воздавал я за злое иначе, нежели добром, — да будет за это великая слава Аллаху!

Верностью похваляюсь я и в длинной поэме, где упомянул я о превратностях, нас поразивших, и об остановках, отъездах и разъездах по странам, постигших нас. Она начинается так:

Ушла она, и ушла вслед ей благая стойкость, и открыли слезы то, что скрывали ребра.
Вот усталое тело и сердце любящее, — когда постигнет его разлука, больно ему от нее.
Не находит покоя любящий в доме и ни в какой земле, и не согрето им никогда его ложе.
Как будто из бегущих облаков сделан он, и не перестает ветер толкать его к краям неба.
Или единобожие он — и тесна для него душа нечестивого, и отвергает она его, когда он в нее вложен.
Или звезда, что движется, стремясь к горизонту, и в беге заходит она иногда и восходит?
Думаю я, что если бы рок наказал его или дал ему помощь, послал бы он ему вслед поток струящихся слез.

Верностью также похваляюсь я в длинной моей поэме, которую я приведу целиком[91], хотя большая часть ее не относится к предмету книги. И было причиной произнесения ее то, что некоторые мои противники подавились из-за меня и злобно упрекали меня в лицо, забрасывая меня камнями за то, что я поддерживаю своими доказательствами ложное, — они были бессильны возразить на то, что я сказал, поддерживая истину и людей ее, и завидовали мне. И я сказал свою поэму, обращаясь в ней к одному из друзей моих, человеку с умом. Вот стих из нее:

Возьми меня, как жезл Моисея, и подай сюда их всех, хоть бы были они змеями, в кустах извивающимися[92]

.

Оттуда же:

Они распускают, когда меня нет, чудеса в изобилии; ведь хочется встретить льва, когда лев лежит притаившись.

Оттуда же:

Они надеются на то, чего не достигнут, как думают невозможное об имаме рафидиты[93]

.

Оттуда же:

И будь моя стойкость во всех сердцах и душах, не действовали бы на них глаза томные.
Душа моя не приемлет низких по качествам, как не приемлют глагола частицы понижающие[94]

.

Оттуда же:

Мнение мое для него путь во всем, что скрыто; он идет по нему, как идут по телу жилы бьющиеся.
Видны следы муравьев в деле незапутанном, а от них сокрыты и логовища слонов.

Глава об измене

Как верность — одно из благородных качеств и достойных свойств, так и измена принадлежит к качествам порицаемым и неприятным. Изменником называется лишь тот, кто изменил первый, а тот, что платит изменой за подобное же, хоть и равен ему по сущности дела, — не изменник и не достоин за это порицания. Аллах — велик и славен! — говорит: «Воздается за дурное дело делом дурным, подобным ему»[95], — и мы знаем, что второй поступок не есть дурное дело, но так как он однороден с первым по сходству, дал ему Аллах такое же название. Это встретится и будет разъяснено в главе о забвении, если захочет Аллах.