Ожерелье голубки

Поистине, когда потеряла душа надежду из-за далекого расстояния и почти отчаялась, что любимая вернется, причиняет возвращение после разлуки испуг, доходящий до предела, дальше которого нет ничего, а иногда оно и убивает. Об этом я говорю:

Встреча после разлуки – радость, как радость того, кто очнется, когда наступает смерть.
Эта радость ошеломляет сердца и оживляет того, к кому приблизилась гибель из-за разлуки.
И нередко приводит налетевшая радость к тем, кого постигает она, бедствие смерти.
Сколько раз видели мы, что пьет жаждущий воду залпом, и тогда посещает его смерть, хоть в воде – его жизнь.

Я хорошо знаю одного человека. Жилище его возлюбленной на время от него отдалилось, а затем случилось ей вернуться, но едва смог любящий начать привет и окончить его, как призвало любимую отдаление второй раз, и влюбленный едва не погиб. Я говорю об этом:

Продлила ты срок разлуки, но когда привело время даль к близости, вернулась ты к отдалению.
И была близость к вам лишь единым взором – и вернулось к вам отдаление, и вернулась ко мне страсть.
Таков заблудившийся ночью, для которого стеснились пути, и видит он молнию в чернеющем мраке ночи.
Но обманывает его надежда, что продлится блеск ее, – иногда ведь нет пользы от надежд или выгоды.

О возвращении после разлуки я скажу отрывок, где есть такие стихи:

Прохладились глаза от близости с вами, как горели они во дни, когда унесла вас даль.
Аллаху угодно терпение и радость при том, что было; Аллаху за то, что судил он, хвала и благодарение.

Рассказ

Передали мне из дальнего города весть о кончине одного человека, которого я любил, и поднялся я, убегая с душою своей к могилам, и начал ходить среди них, говоря:

Хотел бы я, чтобы стала спина земли ее брюхом и чтобы брюхо ее стало спиною.
И чтобы умер я прежде прибытия вести, которая пришла и разожгла в сердце угли.
И чтоб была кровь моя ушедшему омовеньем, а ребра моей груди – ему могилой.

А затем прибыло, спустя некоторое время, сообщение, что была эта весть ложной, и сказал я:

Пришла весть благая, когда укрепилось отчаяние, и было сердце мое в семи подземельях крепких.
Одела она душу зеленью, после того как оделась душа в одеяние скорби.
Рассеялся надо мною мрак заботы, как исчезает от света солнца цвет черный.
Но при том не надеюсь я на сближение иное, чем верность старой дружбе.
Ведь облачка просят не для дождя, а только для тени, прохладной, раскинувшейся.

И бывает при этих двух видах разлуки, то есть при отъезде любящего или отъезде любимой, прощание. Поистине, это одно из устрашающих зрелищ и тягостных положений, при которых бывает разбита решимость всех твердых решимостью и исчезает при ней сила всех проницательных. Льют при этом слезы все застывшие глаза, и становится явной тоска любви скрытая.

Прощание – отдел из отделов разлуки, и надлежит здесь говорить о нем, как об упреках в главе о разрыве, и клянусь жизнью, если бы умер разумный человек в минуту прощанья, право, было бы ему простительно, ибо подумал он, что постигнет его через минуту прекращение надежды, и поселятся в нем страхи, и заменится радость печалью; поистине, это мгновение смягчает жестокие сердца и делает кроткими грубые души. Кивки головою и долгие взгляды и вздохи после прощания разрывают завесы сердца и приводят к нему волнение в такой же мере, как делают это, при противоположных обстоятельствах, другие движения лица – знак глазом, улыбка и проявления согласия.