Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

Фигуры привидений, добела запудренные пылью, размешивали в деревянных бадьях строительный раствор. Стук резьбы по камню был таким оглушающим, что разговаривать можно было только криком.

‑ Так я представляю себе ад, – прокричал Бенедикт.

‑ Пусть никто этого не услышит! – ответил брат Якопо, который сопровождал его. – Ты находишься в преддверии рая. Здесь не действует Ога et labora – «молись и трудись»! Здесь это называется Ога est la‑bora – «труд есть молитва». Для них это одно и то же. Перед тем как поутру приняться за работу, они получают святое причастие. Кто осмелится переступить стройку, без предварительной исповеди, изгоняется как богохульник.

Здесь люди не только из Шартра. Они спешат из всех близлежащих деревень, они жертвуют все, что имеют, приносят в дар Божьей Матери силу своих мускул. Сюзерены отдали свою арендную плату и оброк. Даже епископ и каноники отказались от церковной десятины. Монастыри обеспечивают пропитанием ораву работающих людей, женщины делают из шерсти одежду и заботятся о больных. Даже хворые и калеки вносят свою лепту в ревностной молитве.

Два монаха провели мимо плачущего человека, чье лицо было обернуто влажным льном.

‑ Выглядит зловеще. Что с ним произошло? – спросил Бенедикт.

‑ Едкая известь.

‑ В оба глаза?

‑ У него был только один.

‑ О Боже, как ужасно!

‑ Дева поможет ему. Разве Иисус не исцелял слепых?

‑ В любом случае, он увидит сияние Небесного Иерусалима, – сказал монах и перекрестил увечного.

‑ Эта стройка – поле боя, – сказал Бенедикт.

‑ Верно, брат. Уже двадцать лет они строят этот собор. Знаешь, сколько человеческих жизней унесено за это время? Больше четырехсот. Четыреста убитых, раздавленных, разбившихся насмерть, а ослепших и покалеченных не сосчитать. Какое жертвоприношение людей! Сравнимо только с ослеплением ветхозаветного Авраама, который готов был принести в жертву Богу своего единственного сына. Ты видишь там наверху деревянный кран на краю башни? Оттуда в день Непорочного зачатия – о mater dolorosa – сорвались два плотника с лесов. Тому, что был помоложе, еще удалось схватиться за водосток. Дергаясь как рыба на леске, он висел над пропастью. Священник прочитал несчастному последнее причастие ех distatus. Все наши молитвы возносились к небу, но ничьямольба не достигла цели. Головой вниз он упал на каменные плиты. А другие ломают ноги. Гробовщик, который выстругает еще и костыли, взял себе шесть подмастерьев. Если так пойдет и дальше, то едва ли хватит людей, чтобы при освящении наполнить огромный неф этой церкви. На днях я слышал, как говорил один кровельщик: «Ад не внизу. Он там, наверху, в небе».

‑ Разве правнуки Адама не были наказаны смешением языков за то, что захотели построить башню до самого неба? Почему же этот собор возносится так высоко?

«Я спрошу Магистра», – подумал Бенедикт.

Когда спустя два дня его позвали к Магистру, тот поинтересовался:

‑ Ты был в Шартре, брат Бенедикт. Как идет строительство?

‑ Как при возведении Вавилонской башни.

‑ Еще ни разу, – сказал Магистр, – ни разу в Священной Римской империи не возносились в небо столь высокие храмы, как в наши дни.

Пьер де Монтегю остановился возле одной из географической карт, которыми были украшены стены его кабинета. Бенедикт узнал знакомые очертания Франции.

‑ Большие стройки одна за другой: Ньон, Санлис, Лион, Париж, Пуатье, Суассон, Бурж, Шартр, Руан, Реймс, Ле‑Ман, Амьен. Чертежи для Бивио и Страсбурга готовы. И это только самые главные соборы. Однако еще удивительнее количества и размера этих построек их чудесная архитектура. Все до сих пор существующие стили состояли из античных элементов: греческих колонн, римских арок и куполов. Наша архитектура – принципиально новая. Никогда прежде не видано было подобных форм и конструкций. Своды новых огромных помещений несут отнюдь не толстые громоздкие колонны. Союз каменных нервюров, нежных, как былинки, невесомо устремляется в небо. Стены растворяются в окнах, широких, как двери амбара, и выше, чем самые высокие оборонительные башни. Оконные переплеты подобны брабантским кружевам. Их заполняют разноцветные стекла, светящиеся, подобно бабочкам. Масса прежних стен перешла в мощь и силу. И что за силы!

‑ Почему эти новые здания так высоко возносятся к небесам? – спросил Бенедикт. – Какая польза от того, что неф церкви будет выше пятидесяти или ста локтей? Все равно в такой храм не войдет больше людей.

‑ Эти постройки – нечто большее, чем помещение для собрания верующих.

‑ Да, конечно, это храмы Бога, – сказал Бенедикт; – Но действительно ли потребны Богу такие залы?

‑ Не Богу, а нам необходимы эти новые помещения.

‑ Нам, христианам?