Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

«Мой бог, – подумал Орландо, – остров мертвых!» Он замерзал. Галька шуршала под килем их лодки. Когда они ступили на причал, лунный свет пробился через облака. Аль‑Хади процитировал суру из предсказания:

Сад Аллаха,

Который всем богобоязненным предсказан.

В нем текут реки, полные воды, которая всегда свежа,

И ручьи полные жирного молока.

И вино, и мед, и фрукты.

Поистине, это награда и усердие ваше отблагодарено!

Они возлягут на ложи из броката,

Они упокоятся на подушках из прохладного шелка

и мягкого бархата,

Избалованные девушками с кроткими глазами,

Которых не касался раньше ни человек, ни джинн.

Да будет имя Всемогущего превознесено вовеки.

Перед ними расстилался луг. Орландо разглядел при свете луны стадо ланей. Они паслись под гранатовым деревом. Красными огоньками манили фрукты. Проходя мимо, аль‑Хади сорвал один гранат. Орландо вспомнил предостережение из книги Бытия: «От всякого дерева в саду ты будешь есть; а от древа познания добра и зла не ешь, ибо в день, в который ты вкусишь от древа познания, смертию умрешь».

Они поднялись по многочисленным ступеням, остановились на площадке, которую окружали цветущие кусты. Широкая лестница вела на террасу. Позади мерцающего жемчугами занавеса фонтанов светился мраморно‑белый фасад сказочного дворца.

‑Дворец большой воды, – показал аль‑Хади.

В окнах горел свет. Тени двигались легко и плавно как в танце. Они вошли во внутренний двор. Его аркады из белого и красного камня были вычеканены искуснее и тоньше брюссельских кружев. Свет факела осветил двор, отразился в подвижной воде. Плеск фонтана смешался с далекой музыкой флейты.

‑ В львином дворе тебя ожидает Хизуран. Иль‑юн, седьмое небо, открыто тебе, ар‑Рахик аль‑Мактум, река запечатанного нектара, Каувтар, источник радости.

Дверь захлопнулась.

Орландо остался один.

«Сейчас меня разбудят, – подумал он. – Это только сон». Он закрыл глаза. Уж не шаги ли?

Он обернулся и застыл. Перед ним стоял… Адриан!

Покачиваясь, он следил за ним глазами. Призрак пошевелился, и тут Орландо узнал себя самого. Он стоял перед зеркалом, какого еще никого не видел. Стеклянное зеркало величиной с дверь. О боже, какое сходство с Адрианом! Они шли друг другу навстречу. Потом он увидел ее. Она стояла в зеркале. Ее глаза были глубоки, как колодцы. Она смотрела на него так, будто хотела проникнуть в его суть, будто искала или ожидала чего‑то, чего боялась. А может быть, этого не существует вовсе. Ее поза выражала напряженное ожидание. Она сомневалась. Она была готова и бежать, и застыть в неподвижности.

Вдруг свет пробежал по ее лицу, как будто она нашла, что искала.

Она полетела к нему навстречу. Ее губы искали его рта. Орландо испугался этой хищной, изголодавшейся страсти. Инстинктивно он стал защищаться, оттолкнув ее от себя. Она упала и с трудом поднялась, как оглушенная. Буйство покинуло ее. Она казалась потерянной как ребенок.

Орландо инстинктивно почувствовал, что ему предстоит самое трудное испытание. «Она считает тебя

Адрианом. Ты – Адриан. Будь начеку! Они наблюдают за нами». Она была прекрасна. Ее кожа была коричневого цвета лесного ореха с оливково‑зелеными тенями. Светлое одеяние подчеркивало смуглый оттенок кожи.

Хизуран! Она по праву носила свое имя. Хизуран, бамбук, трава бога, похожая на осину, с тонкими ветвями, гибкая и все же полная сил. Как говорят, шторм остался позади, и бамбук выпрямляется, склоненный, но не побежденный. Силен и красив бамбук. Есть ли большая похвала, чем сказать о девушке: «Аллах, какой бамбуковый побег!»

‑ Прости меня, – сказал Орландо, – ты напугала меня.

Она прижала лицо к его груди. Слезы текли по ее щекам. Орландо поднял ее – о боже, какой легкой она была! Он пронес ее через дверь в помещение, полное зеркал, которые тысячекратно отражали пламя свечей, горевших в подсвечниках. Куда бы он ни посмотрел, везде видел Адриана и Хизуран. Они были повсюду, на всех стенах, под потолком, на полу. Какой теплотой мерцала ее бледная кожа на фоне темного мрамора! Они опустились на шелковые подушки. Ее руки, ее рот, ее тело – повсюду. Какая чудесная музыка! «Аллах, какой бамбуковый побег!» Он был рыцарем, который потерял власть над своим конем. Необузданная дикость проснулась в нем.

Позлее они пережили «счастье еще вибрирующей тетивы лука», как назвал пророк это не имеющее желаний счастливое пребывание между страстью и удовлетворением. Воистину, думал Орландо, это рай!

* * *