Ожерелье голубки. Райский сад ассасинов

‑ Кто увидел собственными глазами рай, не будет колебаться. Он предпочтет сменить жалкое земное существование на небесное. Только для немногих он открыт, сад Аллаха. Его сияние дает бессмертие!

К полночи Заид и Орландо добрались до большой пещеры туннеля смерти. Теперь самая трудная часть пути туннеля осталась позади. Они медленно продвигались вперед. Обычно такой оживленный Заид вел себя апатично. Улыбка играла на его губах. Эликсир блаженства сделал свое дело.

Араб в красной феске ожидал их у входа в пропасть. Это был евнух, рослый, безбородый и жирный. Он наполнил вином кубок и протянул его Орландо. Снова тот сладкий запах Кимийиа ас‑са ада Орландо хотел отказаться. Хасим, который сопровождал их до этого места, заставил его осушить кубок.

‑ Пей! Никто, далее Каим, не входит в сад, не выпив его. Есть вещи, которые требуют покрывала, сумерек. Жесток яркий свет солнца, неподкупен, как разум. Все прекрасное живет за счет колдовства нашей фантазии.

Тогда Орландо осушил кубок.

Араб провел их в высокое помещение, закрытое куполом. Золотые камни мозаики на голубом полу сверкали как звезды. Внизу переливался бассейн с холодной водой. Они положили Заида на диван. Горячий, крепкий кофе из необолокенных зерен разбудил его.

‑ Где я? – прошептал он. Свет упал на его лицо. – Какое блаженство!

Там был плеск прохладной воды в драгоценной мраморной ванне, шелест соблазнительных женских одежд, семенящие шаги на облицованном плиткой полу. Орландо чувствовал себя легко, как пушинка на ветру. На него смотрели глаза – подведенные сурьмой девичьи глаза.

О Аллах! Откуда все эти красавицы? Они возлежали на шелковых покрывалах. Их обнаженные ноги, полуприкрытые струящимися тканями, дразнили и манили как бутоны. Алым цветом сверкали ногти на ногах. Серебряные колокольчики и кольца на щиколотках звенели как стекло. Были наполнены бокалы, предложены яства. Девичий рот, губы светятся красным. Мед вытекает из желто‑золотого печенья. Глаза Орландо взволнованно следовали за движением кончика языка. Он облизал пальцы божественно непристойным движением. Половину арбуза держали тонкие руки. Белые зубы кусали розовую мякоть. Из‑под пальцев брызгал сок, капал на полуобнаженную грудь, смачивая живот и бедра.

Звуки флейты наполнили помещение. Это была дикая мелодия без начала и конца, которая звучала как вздохи страстного сердца.

Пальцы коснулись его, осторожно, почти по‑воровски.

Чудесная прохлада окутала кожу Орландо. Где его одежда? Совсем рядом находился Заид. Каким бледным и юношеским оказалось его обнаженное тело! По‑девичьи длинные волосы!

Вода омывала их, теплая, перламутровая.

Одежда упала на пол. Вперед выскочили девушки, нагие груди коснулись его, бесконечно мягкие губы обласкали лицо. Орландо почувствовал смех, который проснулся в животе девушек, когда они прижали свои гибкие тела к его спине. Его плоть уже давно поднялась. Как влажное мыло девушки ускользали из его жадных рук, они изворачивались, словно угри, ускользая из его объятий. Орландо услышал тяжелое дыхание Заида. Неприкрытая похоть выражалась на лице друга.

Забили барабаны… нет, это были удары сердца в виски! Неожиданно флейта стихла. Распахнулись двери. Кастаньеты, бой татарского барабана, тамбурины и дикие, протяжные звуки скрипки дьявола. Женщина как пламя. Ее руки двигались, будто змеи. Браслеты на руках, цепи, золотые украшения, янтари на горячей коже. Фата колебалась, взлетала и падала. Ее нагой живот вертелся, дрожал, толкался. Бедра колебались волнообразно. Почти нагая, прикрытая только распущенными волосами, она была как райское воплощение всех телесных радостей.

Крик. Так кричат течные верблюдицы. Заид оказался возле нее, мокрый и обнаженный. Его остро торчащий член дрожал. Она уклонялась от него, дразнила и уводила его. Потом он вошел в нее, раздираемый водоворотом удовольствия, который был могущественнее, чем Сцилла и Харибда, сильнее, чем смерть и парус времени.

А после явилась Хирузан! Ее влажная грудь блестела как слоновая кость. Волосы до бедер – трава на ветру. Глаза, утонувшие в нем, парализованные, преданные. Пламя жара, полет и падение в бездну, небо и ад. Пурпурно‑красные и черные цвета. Это смерть или жизнь?

Луна была огромной. Тепла и безветренна ночь. Ее рот – большой и сверкающий как месяц. Аромат лавра и мирта, плюща и розового масла.

Это не Заид ли? Упав на гору подушек, он лежал как убитый. Сытая улыбка преобразила его мальчишеские черты. Он открыл, моргая, глаза.

‑Аднан, брат, подойди! Ляг рядом со мной. Мы еще живы? Нет, мы мертвы. Мы должны быть мертвыми. Так чудесна не может быть жизнь.

Он махнул девушке, черной как смоль.

‑ Чем чернее ягоды, тем они слаще.

Она встала перед ним на колени. Его губы искали соски ее груди. Волчица, которая кормит своих щенков.