Ожерелье королевы

– Что с вами? – спросила старшая дама. Жанна поспешно сорвала с себя маску.

– Вы узнаете меня? – спросила она.

Дама сделала какое-то движение, но сдержалась.

– Нет, сударыня, – отвечала она с некоторым смущением.

– Ну, а я вас узнала и сейчас вам это докажу.

И Жанна вытащила из кармана коробочку с портретом.

– Вы забыли эту вещь у меня, – сказала она.

– Но если бы это было и так, сударыня, почему вы так волнуетесь? – спросила старшая.

– Меня волнует опасность, которой подвергается здесь ваше величество.

– Объяснитесь!

– О, не прежде, чем вы наденете эту маску! И она протянула свою черную полумаску королеве та не решалась взять ее, полагая, что ее лицо отлично скрывает головной убор.

– Бога ради! Нельзя терять ни минуты! – настаивала Жанна.

– Возьмите, возьмите, ваше величество! – совсем тихо сказала королеве вторая женщина. Королева машинально надела маску.

– А теперь идемте, – сказала Жанна и увлекла за собой обеих женщин так стремительно, что они остановились только перед дверью на улицу, где они очутились через несколько секунд.

– Но в конце-то концов… – вдыхая воздух, начала королева.

– Ваше величество! Вы никого не видели?

– Думаю, что нет.

– Тем лучше!

– Но объясните же мне наконец…

– Пусть ваше величество пока поверит своей верной служанке, когда она говорит вам, что вы подвергаетесь величайшей опасности.

– Опять опасность? А в чем она заключается?

– Я буду иметь честь рассказать вам обо всем, ваше величество, если вы соблаговолите как-нибудь дать мне аудиенцию. Это долгий разговор, а быть может, ваше величество уже узнали, заметили…

– Что ж, привезите мне эту коробочку и спросите привратника Лорана – он будет предупрежден. Королева повернулась лицом к мостовой.

– Kommen Sie da, Weber!30

– по-немецки крикнула она.

Быстро подъехала карета, и обе женщины устремились к ней.

Графиня де ла Мотт стояла в дверях до тех пор, пока не потеряла ее из виду.

– О! – совсем тихо произнесла она. – Я хорошо сделала, сделав то, что сделала. Ну, а дальше.., а дальше подумаем.

Глава 18. МАДМУАЗЕЛЬ ОЛИВА

Тем временем человек, который привлек взгляды присутствующих к мнимой королеве, хлопнул по плечу одного из зрителей в потертом костюме и с алчным взором.

– Отличный сюжет для статьи, – сказал он, – для вас, журналиста!

– Какой? – спросил газетчик.

– Пожалуйста: «Об опасности, возникшей в стране, где королем управляет королева, с которой случаются припадки».

Газетчик расхохотался.

– А Бастилия? – спросил он.

– Полноте! Разве не существует анаграмм, с помощью которых у нас избегают всех королевских цензоров? Позвольте вас спросить: найдется ли такой цензор, который запретит вам рассказать историю о принце Киводюле и принцессе Аттенаутне, царящей в государстве Яицнарф? А? Что вы на это скажете?

– О да! – вскричал воодушевившийся газетчик. – Мысль восхитительная!

– И поверьте, что статья, озаглавленная: «Припадки принцессы Аттенаутны у факира Ремсема» обеспечит вам недурной успех в салонах.

– Согласен!

– Так беритесь за дело и изложите нам это в лучшем вашем стиле.

Газетчик пожал незнакомцу руку.

– Не прислать ли вам несколько номеров? – спросил он. – Я пришлю вам их с величайшим удовольствием, если вы соблаговолите назвать свое имя.

– Ну, разумеется, назову! Эта мысль привела меня в восторг, а в вашем исполнении она принесет сто процентов чистой прибыли! Сколько вы обычно получаете за ваши памфлетики?

– Две тысячи.

– Окажите мне услугу!

– Охотно!

– Возьмите эти пятьдесят луидоров и сделайте из них шесть тысяч.

– Как, сударь?.. Вот это, я понимаю, щедрость!.. Ах, если бы я, по крайней мере, знал имя столь великодушного покровителя литературы!

– Я назову его вам, когда возьму у вас тысячу экземпляров по два ливра за каждый. Через неделю, хорошо?

– Я буду работать день и ночь, сударь.

– Весь Париж, за исключением некоей особы, будет хохотать до слез!

– А эта особа будет плакать кровавыми слезами, не правда ли?

– Ах, сударь, как вы остроумны!

– Вы очень добры. А кстати, на публикации проставьте: «Лондон».

– Как всегда.

– Ваш слуга, сударь.

Оставшись один или, вернее, оставшись без собеседника, незнакомец снова заглянул в зал, где находилась молодая женщина, экстаз которой сменился глубокой прострацией.

В этой хрупкой красоте он различил тонкие, сладострастные черты, в этой непринужденной дремоте – благородное изящество.

– Сходство поистине устрашающее, – сказал он, возвращаясь. – У Бога, сотворившего ее, был Свой замысел;

Он сначала вынес приговор той, на которую так похожа эта.

В это мгновение, когда он додумывал эту грозную мысль, молодая женщина медленно приподнялась с подушек и, опираясь на руку соседа, уже пришедшего в себя, начала приводить в порядок свой сильно пострадавший туалет.

Она слегка покраснела, заметив, с каким вниманием смотрят на нее присутствующие, и с кокетливой учтивостью ответила на серьезные и в то же время приветливые вопросы Месмера.