Ожерелье королевы

— О! — воскликнула Жанна, по видимости еще более изумленная, чем при первом известии.

— Я говорю, наконец, — продолжала королева, — что вам нужна очная ставка с господином де Роаном, чтобы вы разъяснили нам эту историю!

— Очная ставка? — повторила Жанна. — Но почему же, ваше величество, мне необходима очная ставка с господином кардиналом?

— Он сам просил об этом.

— Он?

— Он всюду вас разыскивал.

— Не может быть, ваше величество!

— Он утверждал, что хотел доказать вам, что вы его обманули.

— О, если так, ваше величество, то я тоже прошу очной ставки!

— Ставка состоится, можете не сомневаться… Итак, вы отрицаете, что вам известно, где находится ожерелье?

— Откуда же это может быть мне известно?

— Вы отрицаете, что помогали господину кардиналу в некоторых интригах?

— Ваше величество! Вы имеете полное право подвергнуть меня опале, но оскорблять меня — ни малейшего. Я — Валу а!

— Господин кардинал в присутствии короля поддержал клевету — он надеется подвести под нее серьезные основания.

— Ничего не понимаю!

— Кардинал заявил, что он писал мне.

Жанна посмотрела королеве в лицо и промолчала.

— Вы меня слышите? — спросила королева.

— Слышу, ваше величество.

— И что же вы ответите?

— Я отвечу, когда будет очная ставка с господином кардиналом.

— Но до тех пор помогите нам, если вы знаете истину!

— Истина заключается в том, что ваше величество унижает меня без причины и обижает без основания.

— Это не ответ!

— Здесь я другого не дам. Жанна снова посмотрела на женщин.

Королева поняла, но не уступила. Желание узнать правду не могло не взять в ней верх над ложным стыдом. В недомолвках Жанны, в ее поведении, смиренном и наглом одновременно, сквозила уверенность, проистекавшая из обладания какой-то тайной. И, быть может, эту тайну королева могла бы купить с помощью кротости.

Она отвергла этот способ как недостойный ее.

— Сегодня вечером вы ляжете спать в Бастилии, графиня де ла Мотт!

— Пусть будет так, ваше величество. Но прежде, чем лечь спать, я, по моему обыкновению, помолюсь Богу, дабы Он сохранил честь и счастье вашего величества, — отвечала обвиняемая.

Королева в ярости поднялась и прошла в соседнюю комнату, толкнув двери изо всех сил.

«Победив дракона, — сказала себе она, — я тем более сумею раздавить гадюку!»

«Я вижу ее игру насквозь, — подумала Жанна, — и полагаю, что выиграла».

Глава 30. О ТОМ, КАК СЛУЧИЛОСЬ, ЧТО НА ДЕ БОСИРА, ПОЛАГАВШЕГО, ЧТО ОН ОХОТИТСЯ НА ЗАЙЦА, ОХОТИЛИСЬ АГЕНТЫ ДЕ КРОНА

Графиня де ла Мотт, как того хотела королева, была заключена в тюрьму.

Никакое иное удовлетворение не было бы приятнее королю, который инстинктивно ненавидел эту женщину. Процесс по делу об ожерелье он расследовал с той яростью, какая может охватить разоренных купцов, которые надеются выкрутиться, обвиняемых, которые хотят отвести от себя обвинения, и популярных судей, в чьих руках честь и жизнь королевы, не говоря уже об их самолюбии и их пристрастиях.

С того момента, как де Роан был заключен в тюрьму, он настоятельно требовал очной ставки с графиней де ла Мотт. Его требование было удовлетворено. Принц жил в Бастилии как знатный вельможа в доме, который он снял. За исключением свободы, все его просьбы исполнялись.

Его разговор с графиней де ла Мотт сопровождался примечательным обстоятельством. Графиня, которой разрешали говорить тихо всякий раз, как речь заходила о королеве, сумела сказать кардиналу:

— Удалите отсюда всех, и я дам разъяснения, которых вы просите.

Де Роан пожелал остаться с ней наедине и расспросить ее шепотом.

В этом ему отказали и оставили его адвоката, чтобы с графиней поговорил он.

Насчет ожерелья графиня ответила, что ей неизвестно, какова его судьба, но что ей вполне могли бы его дать.

Адвокат вскрикнул, ошеломленный наглостью этой женщины, а она спросила, не стоит ли миллиона услуга, которую она оказала королеве и кардиналу.

Адвокат передал эти слова кардиналу. Кардинал побледнел и опустил голову — он понял, что угодил в ловушку страшного птицелова.

Но если сам он уже думал только о том, как бы приглушить слух об этом деле, слух, который губил королеву, то его враги и друзья подстрекали его не прерывать военных действий.

Ему приводили довод, что честь его под угрозой, что речь идет о краже, что без приговора парламента невиновность его доказана не будет.

А дабы доказать невиновность, необходимо было доказать, что между кардиналом и королевой существуют известные отношения и, следовательно, доказать, что преступление совершила она.

В ответ на это соображение Жанна заявила, что ни за что не станет обвинять ни королеву, ни кардинала, но что если будут настойчиво возлагать на нее ответственность за судьбу ожерелья, она сделает то, чего делать не хотела, другими словами, она докажет, что королеве и кардиналу выгодно обвинить ее во лжи.