Ожерелье королевы

Жанна отвернулась от этого почти возмутительного зрелища, которое представляла собой женщина-эпилептик. Но не успела она сделать нескольких шагов по направлению к дверям, как очутилась лицом к лицу с двумя дамами, которые, подходя к страдающим судорогами, с живым интересом рассматривали чан, стержни и крышку, Увидев лицо старшей дамы, Жанна вскрикнула.

— Что с вами? — спросила старшая дама. Жанна поспешно сорвала с себя маску.

— Вы узнаете меня? — спросила она.

Дама сделала какое-то движение, но сдержалась.

— Нет, сударыня, — отвечала она с некоторым смущением.

— Ну, а я вас узнала и сейчас вам это докажу.

И Жанна вытащила из кармана коробочку с портретом.

— Вы забыли эту вещь у меня, — сказала она.

— Но если бы это было и так, сударыня, почему вы так волнуетесь? — спросила старшая.

— Меня волнует опасность, которой подвергается здесь ваше величество.

— Объяснитесь!

— О, не прежде, чем вы наденете эту маску! И она протянула свою черную полумаску королеве та не решалась взять ее, полагая, что ее лицо отлично скрывает головной убор.

— Бога ради! Нельзя терять ни минуты! — настаивала Жанна.

— Возьмите, возьмите, ваше величество! — совсем тихо сказала королеве вторая женщина. Королева машинально надела маску.

— А теперь идемте, — сказала Жанна и увлекла за собой обеих женщин так стремительно, что они остановились только перед дверью на улицу, где они очутились через несколько секунд.

— Но в конце-то концов… — вдыхая воздух, начала королева.

— Ваше величество! Вы никого не видели?

— Думаю, что нет.

— Тем лучше!

— Но объясните же мне наконец…

— Пусть ваше величество пока поверит своей верной служанке, когда она говорит вам, что вы подвергаетесь величайшей опасности.

— Опять опасность? А в чем она заключается?

— Я буду иметь честь рассказать вам обо всем, ваше величество, если вы соблаговолите как-нибудь дать мне аудиенцию. Это долгий разговор, а быть может, ваше величество уже узнали, заметили…

— Что ж, привезите мне эту коробочку и спросите привратника Лорана — он будет предупрежден. Королева повернулась лицом к мостовой.

— Kommen Sie da, Weber! note 29

— по-немецки крикнула она.

Быстро подъехала карета, и обе женщины устремились к ней.

Графиня де ла Мотт стояла в дверях до тех пор, пока не потеряла ее из виду.

— О! — совсем тихо произнесла она. — Я хорошо сделала, сделав то, что сделала. Ну, а дальше... а дальше подумаем.

Глава 18. МАДМУАЗЕЛЬ ОЛИВА

Тем временем человек, который привлек взгляды присутствующих к мнимой королеве, хлопнул по плечу одного из зрителей в потертом костюме и с алчным взором.

— Отличный сюжет для статьи, — сказал он, — для вас, журналиста!

— Какой? — спросил газетчик.

— Пожалуйста: «Об опасности, возникшей в стране, где королем управляет королева, с которой случаются припадки».

Газетчик расхохотался.

— А Бастилия? — спросил он.

— Полноте! Разве не существует анаграмм, с помощью которых у нас избегают всех королевских цензоров? Позвольте вас спросить: найдется ли такой цензор, который запретит вам рассказать историю о принце Киводюле и принцессе Аттенаутне, царящей в государстве Яицнарф? А? Что вы на это скажете?

— О да! — вскричал воодушевившийся газетчик. — Мысль восхитительная!

— И поверьте, что статья, озаглавленная: «Припадки принцессы Аттенаутны у факира Ремсема» обеспечит вам недурной успех в салонах.

— Согласен!

— Так беритесь за дело и изложите нам это в лучшем вашем стиле.

Газетчик пожал незнакомцу руку.

— Не прислать ли вам несколько номеров? — спросил он. — Я пришлю вам их с величайшим удовольствием, если вы соблаговолите назвать свое имя.

— Ну, разумеется, назову! Эта мысль привела меня в восторг, а в вашем исполнении она принесет сто процентов чистой прибыли! Сколько вы обычно получаете за ваши памфлетики?

— Две тысячи.

— Окажите мне услугу!

— Охотно!

— Возьмите эти пятьдесят луидоров и сделайте из них шесть тысяч.

— Как, сударь?.. Вот это, я понимаю, щедрость!.. Ах, если бы я, по крайней мере, знал имя столь великодушного покровителя литературы!

— Я назову его вам, когда возьму у вас тысячу экземпляров по два ливра за каждый. Через неделю, хорошо?

— Я буду работать день и ночь, сударь.

— Весь Париж, за исключением некоей особы, будет хохотать до слез!

— А эта особа будет плакать кровавыми слезами, не правда ли?

— Ах, сударь, как вы остроумны!

— Вы очень добры. А кстати, на публикации проставьте: «Лондон».

— Как всегда.

— Ваш слуга, сударь.

Оставшись один или, вернее, оставшись без собеседника, незнакомец снова заглянул в зал, где находилась молодая женщина, экстаз которой сменился глубокой прострацией.

В этой хрупкой красоте он различил тонкие, сладострастные черты, в этой непринужденной дремоте — благородное изящество.

— Сходство поистине устрашающее, — сказал он, возвращаясь. — У Бога, сотворившего ее, был Свой замысел; Он сначала вынес приговор той, на которую так похожа эта.

В это мгновение, когда он додумывал эту грозную мысль, молодая женщина медленно приподнялась с подушек и, опираясь на руку соседа, уже пришедшего в себя, начала приводить в порядок свой сильно пострадавший туалет.