Ожерелье королевы

– Не знаю, что имеет в виду ваше величество, – с равнодушным видом отозвалась Жанна, – и в чем именно был замешан господин де Роган.

– Я имею в виду, что расписка, которую вы передали или переслали ювелирам от моего имени, оказалась поддельной!

– Поддельной? – простодушно удивилась Жанна. – О, ваше величество!

– А также, что письмо, в котором я подтверждаю покупку ожерелья, скрепленное якобы моей подписью, – тоже поддельное.

– О! – воскликнула Жанна, разыгрывая все возрастающее удивление.

– И наконец, я хочу сказать, – продолжала королева, – что для прояснения этого дела нужно устроить вам и господину де Рогану очную ставку.

– Очную ставку? – переспросила Жанна. – Но зачем, ваше величество?

– Он сам об этом просил.

– Он сам?

– Он повсюду искал вас.

– Но этого быть не может, сударыня!

– По его словам, он хотел доказать, что вы его обманули.

– В таком случае, ваше величество, я тоже прошу об очной ставке.

– Не сомневайтесь, графиня, ваша просьба будет исполнена. Итак, вы утверждаете, что вам неизвестно, где находится ожерелье?

– Откуда же мне об этом знать?

– Вы отрицаете, что помогали кардиналу де Рогану в его интригах?

– Ваше право лишить меня своего благоволения, но никто не вправе меня оскорблять. Я ношу имя Валуа, ваше величество.

– Кардинал де Роган в присутствии короля подтвердил свою клевету; вероятно, он рассчитывает подкрепить ее надежными доказательствами.

– Не понимаю.

– Кардинал утверждает, что он писал мне.

Жанна в упор посмотрела на королеву, но промолчала.

– Вы слышите? – осведомилась Мария Антуанетта.

– Да, слышу, ваше величество.

– И что вы мне ответите?

– Я отвечу, когда меня сведут лицом к лицу с его высокопреосвященством.

– Но помогите же нам теперь, коль скоро вы знаете правду.

– Правда заключается в том, что ваше величество обвиняет меня без всяких оснований и терзает без причин.

– Это не ответ.

– Другого ответа я дать не могу, ваше величество.

И Жанна еще раз оглянулась на двух статс-дам.

Королева поняла, но не уступила. Любопытство не превозмогло в ней самолюбия. В недомолвках Жанны, во всем ее поведении, одновременно смиренном и вызывающем, сквозила уверенность, свойственная тому, кто владеет тайной. Но, быть может, эту тайну удастся выведать лаской? Королева отвергла такую возможность как недостойную.

– Господин де Роган попал в Бастилию за чрезмерную разговорчивость, – сказала Мария Антуанетта. – Берегитесь, сударыня, как бы вам не угодить туда же в наказание за излишнюю скрытность.

Жанна до боли стиснула кулаки, но улыбнулась.

– Что значит кара, – возразила она, – для того, чья совесть чиста? Разве Бастилия убедит меня, что я виновна в преступлении, которого не совершила?

Королева смерила Жанну яростным взглядом.

– Вы будете говорить? – спросила она.

– Нет, сударыня: то, что я могу сказать, я доверю только вам.

– Мне? Да разве вы теперь говорите не со мной?

– Не только с вами.

– Ах, вот оно что, вы хотите тайного разбирательства, – воскликнула королева. – Сперва вы накликали на меня стыд всеобщего подозрения, а теперь сами надеетесь избежать стыда публичного расследования.

Жанна выпрямилась.

– Не будем об этом говорить, – сказала она, – все, что я делала, я делала ради вас.

– Какая дерзость!

– Я почтительно снесу оскорбления от моей королевы, – не краснея, объявила Жанна.

– Нынче вы будете ночевать в Бастилии, госпожа де Ламотт.

– Как будет угодно вашему величеству. Но перед сном я, как всегда, помолюсь Богу о том, чтобы он хранил честь и счастье моей королевы, – парировала обвиняемая.

Королева в гневе встала и вышла через смежную комнату, яростно распахнув дверь.

– Дракона я победила, – прошептала она, – теперь раздавлю гадюку!

«Я вижу ее игру насквозь, – подумала Жанна. – Полагаю, что победа за мной».

30. Как случилось, что господин де Босир, думая загнать зайца, сам угодил в ловушку агентов господина де Крона

По воле королевы госпожа де Ламотт была взята под стражу.

Это доставило необыкновенное удовольствие королю, питавшему к ней инстинктивную ненависть. Следствию по делу об ожерелье помогали и усердие разоренных коммерсантов, надеявшихся исправить беду, и ярость обвиняемых, которым не терпелось оправдаться, и старание уважаемых судей, которые держали в руках жизнь и честь королевы, не говоря уж о том, что здесь были замешаны их самолюбие и пристрастность.

Вся Франция возвысила голос. И по оттенкам этого голоса королева распознавала своих врагов и друзей.

С тех самых пор, как г-н де Роган был арестован, он настойчиво домогался очной ставки с г-жой де Ламотт. Его желание было удовлетворено. Принц жил в Бастилии, как вельможа, в отдельном доме, который он снял внаем. По его просьбе ему предоставили все, что угодно, кроме свободы.