Ожерелье королевы

– Значит, ты ее очень любишь? – спросил Умник. Тут Босир рассмеялся в свой черед, и горький его смех звучал так угрожающе, в нем слышалась такая безнадежная любовь, обуревавшая это бесчестное сердце, что стражи закона испугались и решили принять меры предосторожности, чтобы предупредить взрыв отчаяния, который сулил им блуждающий взгляд Босира.

Шпики выхватили пистолеты и, приставив дула к его груди, сказали:

– Мы не уступим тебе эту женщину даже за сто тысяч экю. Господин де Роган заплатит нам за нее пятьсот тысяч, а королева миллион.

Босир возвел глаза к небу с мольбой, которая смягчила бы любого дикого зверя, за исключением полицейской ищейки.

– Пойдемте, – сказал Умник. – У вас, кажется, есть какая-то повозка, хоть двуколка; велите запрячь ее для вашей дамы: она заслужила, чтобы вы о ней позаботились.

– Мы люди незлые, – подхватил другой, – мы своей властью не злоупотребляем. Вас мы тоже прихватим для виду, но по дороге отвернемся, вы спрыгнете, а мы спохватимся, когда вы уже будете далеко. По рукам?

Босир на это отвечал так:

– Куда она, туда и я. В этой жизни я с ней не расстанусь.

– И в той, грядущей, тоже! – добавила дрожащая от ужаса Олива.

– Что ж, тем лучше! – перебил Умник. – Чем больше арестантов мы привезем господину де Крону, тем забавнее выйдет.

Четверть часа спустя от дома отъехала двуколка Босира, в которой сидели пойманные любовники и их стражи.

32. Библиотека королевы

Нетрудно себе представить, какое впечатление произвел этот арест на г-на де Крона.

Возможно, агенты и не получили миллион, на который надеялись, но можно не сомневаться, что они остались довольны вознаграждением.

Что до начальника полиции, то, потирая руки в знак радости, он собрался и покатил в Версаль; за его каретой следовала другая, наглухо закрытая и запертая снаружи на замок.

Было это на другой день после того, как Умник и его друг предали Николь в руки г-на де Крона.

Обе кареты въехали в Трианон: из одной выскочил начальник полиции, а вторую он поручил охранять своему главному помощнику.

Он был допущен к королеве, которой заранее послал в Трианон просьбу об аудиенции.

За последний месяц королева не пренебрегала ни единым знаком внимания со стороны полиции; она немедленно исполнила просьбу г-на де Крона; с утра она пришла в свой любимый павильон в сопровождении совсем немногочисленной свиты, потому что все должно было оставаться в тайне.

Как только к ней ввели г-на де Крона, по его сияющему виду она заключила, что он принес добрые вести.

Бедная Мария Антуанетта давно уже встречала повсюду лишь хмурые и озабоченные лица.

В сердце ее, израненном страданиями, впервые за последний убийственный месяц вспыхнула радость.

Приложившись к ее руке, глава полиции спросил:

– Ваше величество, нет ли в Трианоне такой комнаты, чтобы вы могли следить за тем, что в ней происходит, сами оставаясь невидимы?

– Это библиотека, – отвечала королева. – Позади стенных шкафов я велела прорезать оконца в соседнюю комнату, где за ужином мы с госпожой де Ламбаль или с мадемуазель де Таверне, когда она еще состояла при мне, развлекались подчас, глядя, какие уморительные гримасы корчит аббат Вермон[145], натыкаясь на памфлет, в котором его высмеивают.

– Превосходно, ваше величество, – отозвался г-н де Крон. – Внизу ждет карета, приехавшая со мной: я хотел бы, чтобы ее пропустили в замок, но так, чтобы ее содержимого не видел никто, кроме вашего величества.

– Нет ничего проще, – отвечала королева, – где ваша карета?

– В первом дворе, ваше величество.

Королева позвонила.

– Велите вкатить в большие сени карету, которую вам укажет господин де Крон, – сказала она вошедшему слуге, – и заприте обе двери, чтобы в сенях было темно и никто, кроме меня, не увидел диковинку, которую привез мне господин де Крон.

Приказ был исполнен. Капризы королевы встречались обычно с еще большим почтением, чем ее приказы. Карета въехала в ворота мимо караульной будки и выгрузила свое содержимое в темный коридор.

– Теперь, ваше величество, – сказал г-н де Крон, – извольте проследовать вместе со мною в комнату для вечерних трапез и прикажите, чтобы моего главного помощника пропустили в библиотеку вместе с тем лицом, к которому он приставлен.

Десять минут спустя трепещущая королева заглянула в оконце, спрятанное позади шкафов.

Она увидела, как в библиотеку вошла окутанная плащом фигура; помощник освободил ее от плаща, и королева, узнав ее, вскрикнула от испуга. То была Олива в одном из любимейших нарядов Марии Антуанетты.

На ней было зеленое платье с широкими черными муаровыми лентами; у нее была высокая прическа, какую предпочитала и королева, такие же кольца, как у нее, и зеленые атласные туфельки на высоких каблуках; то была вылитая Мария Антуанетта, только вместо крови цезарей в жилах ее бурлила плебейская кровь, вселявшая такое вожделение в г-на де Босира.

Королева словно смотрелась в перевернутое зеркало; она пожирала глазами этот призрак.

– Что скажет ваше величество о подобном сходстве? – осведомился г-н де Крон, наслаждаясь произведенным эффектом.