Ожерелье королевы

— Что же из этого, ваше величество? — пробормотал Шарни, с беспокойством следивший за лихорадочным возбуждением Марии Антуанетты.

— Что я хочу этим сказать? — переспросила она. — А вот что: да будут благословенны враги, посылающие против нас огонь, железо, кипящие пеной волны; да будут благословенны враги, грозящие нам только смертью!

— Боже мой, ваше величество, — отвечал Шарни, — для вас не существует врагов, они для вас то же, что змея для орла… Все, что пресмыкается внизу, будучи приковано к земле, не может мешать тем, кто парит в облаках.

— Сударь, — с живостью возразила королева, — вы, я знаю, вышли целым и невредимым из сражений, вышли целым и невредимым из бурь; вы вышли из них победителем, любимым… Те же, чье доброе имя какой-нибудь враг — а враги есть — пачкает слизью своей клеветы, нисколько не рискуют жизнью, это верно, но стареют после каждой бури; они привыкают склонять голову, опасаясь натолкнуться, как пришлось мне сегодня, на двойное оскорбление: со стороны друзей и врагов, сплотившихся для нападения. К тому же, если бы вы знали, сударь, как тяжело, когда тебя ненавидят!

Андре с тревогой ждала ответа молодого человека; она трепетала, ожидая услышать то сердечное утешение, которого, казалось, просила королева.

Но Шарни вместо ответа отер лоб платком и в поисках опоры облокотился о спинку кресла, сильно побледнев.

— Может быть, здесь слишком жарко? — сказала, глядя на него, королева.

Госпожа де Ламотт открыла окно своей маленькой ручкой, дернув задвижку с такой силой, которая была бы впору руке крепкого мужчины. Шарни с наслаждением вдохнул воздух.

— Господин де Шарни привык к морским ветрам; он будет задыхаться в версальских будуарах.

— Нет, ваше величество, — отвечал Шарни, — это вовсе не от того… Но я сегодня дежурный с двух часов, и если только вы не прикажете мне оставаться здесь…

— Нет, нет, сударь, — отвечала королева, — мы знаем, что такое приказ, не правда ли, Андре?

Затем она обернулась к Шарни.

— Вы свободны, сударь, — сказала она ему несколько обиженным тоном.

И жестом отпустила молодого человека.

Шарни торопливо поклонился и исчез за портьерой.

Через несколько секунд в передней послышалось сначала что-то вроде стона, а затем какой-то шум, как будто туда торопливо сбежалось несколько человек.

Королева была около двери — то ли случайно, то ли потому, что ей хотелось проследить взглядом за Шарни, поспешный уход которого показался ей странным.

Она приподняла портьеру, тихо вскрикнула и, казалась, готова была броситься в переднюю.

Но Андре, не терявшая ее из виду, очутилась между ней и дверью.

— О, ваше величество! — сказала она.

Королева устремила на Андре пристальный взгляд, который та твердо выдержала.

Госпожа де Ламотт вытянула шею.

Между королевой и Андре был небольшой просвет, и через него Жанна увидела, что г-н де Шарни лежит без чувств; его приводили в себя слуги и гвардейцы.

Королева, заметив движение г-жи де Ламотт, поспешно закрыла дверь.

Но было слишком поздно: г-жа де Ламотт все видела.

Мария Антуанетта, нахмурясь, задумчиво вернулась и села в кресло; она была погружена в мрачную озабоченность, которая обыкновенно является на смену сильному волнению. Казалось, она забыла о том, что вокруг нее есть живые существа.

Андре со своей стороны, хотя и осталась стоять у стены, казалась не менее рассеянной, чем королева.

Наступило минутное молчание.

— Это все же странно, — заговорила королева, и звук ее голоса заставил вздрогнуть от неожиданности и удивления Андре и Жанну, — господин де Шарни, мне кажется, еще сомневается…

— В чем, ваше величество? — спросила Андре.

— В том, что я была во дворце в ночь бала.

— О, ваше величество!

— Не правда ли, графиня, — сказала королева, — не правда ли, я права и господин де Шарни все еще сомневается?

— Несмотря на слова короля! О, это невозможно, ваше величество, — продолжала Андре.

— Ведь можно подумать, что король из самолюбия пришел ко мне на выручку. Он не верит, нет, он не верит! Это легко заметить.

Андре закусила губы.

— Мой брат не так недоверчив, как господин де Шарни, — сказала она, — он казался совершенно убежденным.

— О, это было бы дурно, — продолжала королева, не слушая слов Андре. — В таком случае, у этого молодого человека не такая прямая, чистосердечная натура, как мне показалось. Но в конце концов, — воскликнула королева, гневно хлопнув в ладоши, — если он видел, то с чего бы он стал верить? Господин граф д’Артуа тоже видел; господин Филипп тоже видел, во всяком случае так он говорит; все видели, и нужно было слово короля, чтобы они поверили мне, или скорее сделали вид, что поверили. О, за всем этим что-то скрывается, и я должна выяснить, что именно, так как никто не думает об этом. Не правда ли, Андре, я должна поискать и найти причину всего этого?

— Ваше величество правы, — отвечала Андре, — и я уверена, что госпожа де Ламотт одного мнения со мной и также полагает, что ваше величество должны искать, пока не найдете. Не правда ли, сударыня?

Госпожа де Ламотт, захваченная врасплох, вздрогнула и не отвечала.