Ожерелье Лараны

Адольф длинными коридорами вывел Дерри и Анет в небольшую кабинку-зал где-то в задней части казино. Помещение, отделанное пластинами из разных пород дерева, судя по всему, предназначалось для небольших корпоративных встреч, таких как эта. Один узкий, длинный стол, покрытый тончайшей скатертью с золотой вышивкой по краям и несколько массивных стульев с мягкими спинками, занимали почти всю комнату. Лишь в углу умещался небольшой диван и журнальный столик, со стеклянной, подсвеченной изнутри столешницей. Именно там поспешила устроиться Анет, пока никто не занял это привлекательное и удобное место. Стулья были расположены так, чтобы с любого посадочного места была хорошо видна входная дверь. Проведя эти наблюдения, Анет сделала вывод, что собирались здесь явно не на девичник или день рождения. Девушка, стараясь быть незаметной, забилась в угол дивана, радуясь, что светильники расположены так, что из центра комнаты это место и, соответственно ее, практически не видно. Она, сморщившись, приложила руку к раскалывающейся голове. Анет до сих пор с трудом понимала, что произошло ночью. С утра девушка решила, что все эти дикие похождения по коридорам и убийство охранника всего лишь очередной, насланный Лараной кошмар, но, взглянув на себя в зеркало, Анет изменила мнение, а уж когда открыв сумку, обнаружила там украшения призрачной принцессы, окончательно убедилась, что все произошедшее, что угодно, но не сон. К счастью, чужеродного присутствия в организме не чувствовалось, но неприятный осадок все равно остался. К тому же невыносимо раскалывалась голова. Пока Анет размышляла и занималась анализом собственных мыслей и чувств, Дерри плюхнулся на стул, стоящий спинкой к дивану. Болотный тролль занял место напротив Лайтнинга, дав знак Раниону, сесть на крайний к двери стул.

— Дерри, я не буду ходить вокруг да около, — начал Адольф.

— За что я тебе премного благодарен, — перебил его, не удержавшийся от колкости ксари, заработав при этом еще один ненавидящий взгляд следящего, в котором, однако, на этот раз мелькнула определенная заинтересованность и искра уважения.

— Нам давно следовало встретиться и поговорить. Именно нам с тобой, даже Сарт и Тарман здесь, по большому счету, не причем, — болотный тролль, несмотря на уверенно звучащий голос, заметно нервничал и то и дело теребил край накрахмаленной, белой скатерти.

— Зачем нам с тобой встречаться и говорить? — Дерри даже не пытался скрыть презрение и злость.

— Затем, чтобы решить в мирной обстановке возникшие между нами разногласия. Причем, по-хорошему, сделать это было нужно давно. Тогда, быть может, удалось бы избежать многих проблем и смертей.

— Интересно, как бы мы эту твою задумку претворили в жизнь, если последние пять лет синдикат только и делал, что пытался меня уничтожить. И вспомни, ты тоже принимал в этом активное участие, соревнуясь с Тарманом. У последнего хотя бы, действительно, был повод меня убить. Ведь это из-за меня его племянница погибла. А ты, как я понимаю, действовал исключительно из любви к искусству.

— Я выполнял приказ и пытался реабилитировать себя в глазах господина. А в немилость я попал, исключительно по твоей вине. Так что не обессудь. Работа превыше всего и ты это прекрасно знаешь. Но сейчас все изменилось, Сарт сменил гнев на милость и я рад, что мы можем решить все недоразумения возникшие между нами.

— И как ты себе это представляешь? Ты вернешь к жизни Лину? Или быть может ты в силах воскресить тех, кого я убил после всего случившегося, тогда, когда находился, скажем прямо, не в себе? Адольф очнись между мной и синдикатом пропасть усыпанная трупами, и я не хочу перебрасывать через эту пропасть мост, даже если вдруг Сарту или тебе взбрело в голову, что это возможно.

— Ну, не нам с тобой рассуждать, о том, что взбрело в голову Сарту. Ты не хуже меня знаешь, насколько он несдержан и непоследователен в своих решениях.

— Вот именно и поэтому желаю держаться от него подальше, — оставался непреклонным Дерри, не желая выслушивать версию Адольфа на события пятилетней давности.

— Не в этом дело, давай на минуту оставим Сарта в покое, сейчас я веду речь не о твоих отношениях с синдикатом, а об отношениях между тобой и мной.

— Адольф я, конечно, никогда не интересовался твоими сексуальными предпочтениями, но в силу определенных обстоятельств ты хорошо осведомлен о моих и, поверь, мои вкусы за последние пять лет не изменились.