Ожерелье вечности

Возвращаясь, Николай опять с содроганием посмотрел на людей во втором зале и самому себе поклялся, что вернётся сюда в следующий раз и предаст земле и эти останки. В первом зале, складывая в припасённый мешок драгоценности, при этом нисколько не терзаясь муками совести, рассудив, что здесь они служат только для украшения, а людям облегчат повседневную жизнь, добавят в неё хоть немного комфорта, Николай так увлёкся этим процессом, рассматривая и любуясь прекрасными камнями, что даже не сразу услышал предостерегающий шёпот Лукаса. Оглянувшись, он увидел, что вода в бассейне стала волноваться и бурлить. Схватив Маню за руку, он поспешил за Лукасом к выходу. Страх опять затопил сознание, но теперь они уже не обращали на это внимание и упорно продвигались к выходу, слыша за спиной мокрое шлёпание и ожидая в любую секунду удара. Лишь оказавшись на берегу озерца, они перевели дух и, не сговариваясь, быстро пошли к месту стоянки. Погрузившись, спешно подняли якорь и парус, торопясь покинуть остров. Большую часть пути до Водобора они использовали малейший шанс увеличить скорость, и о рыбалке больше не было и речи.

По возвращении, буквально на следующий же день, Лукас спешно продал дом, собрал свой домашний скарб, который вместе с Николаем загрузил в подводу. Для семьи наняли экипаж, куда ребятня с радостным визгом набилась, пока взрослые прощались с соседями. Наконец тронулись в путь. Куда ехать, решали накануне вечером, долго споря и отстаивая каждый свою точку зрения. Лукас настаивал на возвращении в Угор, полагая, что их, с нынешним-то достатком, никто не будет там притеснять, да и Бабаня не чужой им человек. Эльза его поддержала, полагая, что на родине мужа им будет легче устроиться. Николай же настаивал, что им нужно убраться подальше от моря и морских людей, запутать следы и потому следует двигаться дальше, в столицу лесной равнины, Лесбург. И там уже обосноваться окончательно, послав за Бабаней Витюшу, который проводит её до места. Витюша пришёл в полный восторг от таких планов, потому что, по правде говоря, уже засиделся без всякого дела здесь. Услышав историю про Голду, он воспылал буквально, исходя сиреневыми разрядами, планами о встрече с ней. Не откладывая дела в долгий ящик, решили, что Витюша, как джентльмен, отправится на знакомство с Голдой и заодно разузнает положение дел на острове после их побега. Сказано-сделано. Витюша воспарил и исчез в туманной дымке над морем, направляясь к Одинокому острову, а наши путешественники утром засобирались в путь.

Когда Водобор остался позади, пропал из виду берег моря и высохли невольные слёзы грусти на веснушчатом лице Эльзы, Николай и Маня несколько отстали на своих лошадях от обоза, любуясь видами вдоль дороги и ведя неспешную беседу. Маня попросила его рассказать о его мире, о нём самом. Николай старался доступным для неё языком донести основные моменты и понятия, а Маня невольно задумалась об огромной пропасти шириной в века между ними. А когда он попытался ей объяснить природу происхождения этого мира, вообще ужаснулась, вдруг поняв, что, если Николай проснётся в своём мире, то это будет уже непреодолимым препятствием для их любви, что он будет потерян для неё навсегда. Навсегда. Какое это жёсткое слово — навсегда. Безнадёжное. Отчаяние овладело ею, она снова посмотрела на Николая и решила, что, пока он здесь, преступно терять время на ухаживание. При первой же возможности она будет любить его вопреки всему: здравому смыслу, воспитанию и мнению окружающих. Это время, что ещё отпущено им, надо наполнить радостью близости и разделённой любви. А там, — хоть трава не расти. И пусть она сама лишь его сон, и жизнь её тоже всего лишь сон, иллюзия, зато любовь самая настоящая…