Ожидаемое забвение

Я – дворянин! Мое поместье
В общественном дворе. Чуть свет
Я пробуждаюсь, бодр и весел,
Забот особых на день нет!

И вот уже заварен в кружке

Чай! Из хрущевки в угол свой
Иду на зорюшке откушать
Напиток с горькою травой.

Неспешно пью, смакую важно,

Прогуливаюсь между тем
От коммунальных темных скважин
До ямы мусорной затем.

Моя законная тропинка

И не закованная власть.
Придуманная «серединка»,
Нуждою даденная сласть.

Хотя бы так… хотя бы это….

И пусть я дожил до седин,
Как подобает в высшем свете,
Откушал чай. Я – дворянин!

Тогда я думал…

Тогда я думал, что беда такая
Меня уж не настигнет никогда.
Мать умирала, тихо завещая,
Чтоб я был добр во все свои года.
Чтоб старых почитал и верил в Бога,
Берег природу, злато не копил
И шел одной, но верною дорогой,
Насколько хватит мужества и сил.
Я так и делал, вопреки соблазнам
И прочим поворотам, виражам.
И углублялся, расширялся разум,
Не по часам, вестимо, по годам.
Мне верилось с наивностью подспудной,
Что с болью в сердце буду жить одной,
Хотя и этот груз нести мне трудно
Под трепетно мерцающей звездой.
Тогда я думал… Нет, тогда не думал,
Предположить, конечно же, не мог,
Что в день, когда метели злые дули,
В степи погибнет юный мой сынок.
И вот повержен я опять судьбою,
С кровоточащей раною в душе,
Но белый свет не сращиваю с тьмою,
Не по бурьянистой, глухой меже —
Идти я продолжаю той дорогой,
Завещанной мне матерью святой,
К народу благосклонен, верю в Бога
И птах кормлю суровою зимой.
И думаю… о чем бы не подумалось,
О чем бы не привиделось во сне,
Мой век истек. С полей ветра подули.
И лица их мерещатся в окне.

«Когда отступит смертная жара…»

Когда отступит смертная жара
И явится с небес прохлада божья,
Я позабуду, как я жил вчера,
Хотя ожоги и целы на коже.

Еще я не растратил весь запас

Той силы духа, тела, что с рожденья
Я ощущал в худой и добрый час,
Не веря в заполошное забвенье,

И буду бесконечно жить и жить,

Воспринимая радость и печали.
Простивши, зла не ведая, любить
Жару… и всех, кто смертью угрожали.

Обратная дорога