Ожидание

Дежурный врач прямо так дедушке и сказал: «Это ваше счастье. Ещё какой-нибудь час, и медицина была бы уже бессильна». И сразу бабушке стали операцию делать. Целых четыре с половиной часа делали. Врач дедушке сказал: «Мы всё сделаем! Хотя ручаться нельзя, потому что болезнь запущена. Как же вы это так свою жену запустили? Она сегодня что делала, например?» — «Картошку окучивала», — сказал дедушка. «Ой-ой-ой!» — сказал врач и сразу побежал дальше операцию делать.

Но дедушка же не знал! И я не знала. И моя мама! Она в пустыне была. Там тоже есть мятлик живородящий, но этот мятлик, конечно, совершенно другой, чем в тундре. Интересно, как бы мы бабушке не дали картошку окучивать? Если картошка уже цветёт! Бабушка нас не спрашивает. Всё сама хочет сделать — её не удержишь. Просто врач нашу бабушку не знает, а то бы он так никогда не сказал.

Дедушка всю ночь в больнице сидел. И дядя Гена. И дядя Владик. Потом им сказали, что операция прошла удачно. Но положение остаётся тяжёлым — так им сказали. Ведь у бабушки затронута печень!

Конечно, дедушка всё равно не ушёл. И дядя Гена. И Владик. Они всю ночь ходили в больнице по коридору. Там коридор такой длинный! Белый. Вдруг нянечка к ним бежит, машет руками. Они даже испугались. Но нянечка говорит: «Не пугайтесь, пожалуйста! Кто тут Строгов, Геннадий Васильевич? Его к телефону!» Дядя Гена скорей взял трубку. Его в трубке поздравляют. Дядя Гена никак не поймёт. Потом вдруг понял. Его же с сыном поздравляют, вот с чем. Оказывается, у него только что сын родился. Мальчик здоровый и кричит громко. Тётя Лера тоже здорова. Она даже не заметила, как сын родился.

«А не дочь? — спросил дядя Гена. — Вы точно знаете?» В трубке засмеялись. «Нет», — говорят. Дядя Гена может не волноваться: это сын, по всем признакам. Очень громко кричит! «Ну что ж, — сказал дядя Гена. — Ничего, значит, не поделаешь, спасибо». В трубке удивились, что он так сказал. Обычно отцы как раз рады, если у них сын. Отцы бывают просто в восторге.

«Я тоже в восторге», — сказал дядя Гена и вернулся в коридор.

Потом наступило утро.

Все двери в больнице сразу захлопали. Медицинские сёстры стали градусники разносить. Больные бегом побежали в умывальник. И уже пришёл главный врач. Он был румяный и сердитый. Никак не мог косы запихать под свою белую шапочку и потому сердился. Дедушка бросился к главному врачу: «Мне только одним глазом взглянуть на неё!» Тут главный врач совсем рассердился. Он просто дедушку не понимает! Ведь это же послеоперационная палата. Туда вообще нельзя заходить! Тем более в своей одежде. В обуви! Эта палата вообще на четвёртом этаже, куда никого не пускают. Пусть дедушка спокойно идёт домой и ложится спать. А они тут, в больнице, как-нибудь справятся своими силами. И всё будет хорошо…

Хитрый дедушка сразу сделал вид, что он идёт домой. Даже обманул дядю Гену и дядю Владика. Даже они поверили!

А дедушка тут же вернулся в больницу и по служебной лестнице взбежал на четвёртый этаж. Так быстро! Никто не успел его остановить. И на четвёртом этаже дедушка бросил пальто на перила, а ботинки поставил прямо на площадке. Ведь в одежде нельзя! Тем более в своей обуви. А в носках дедушка сразу нашёл послеоперационную палату. Там дверь была настежь…

Бабушка только-только глаза открыла после операции.

«Ну, думаю, вроде я в раю, — рассказывала бабушка. — Тепло. Светло. Наш дед перед глазами торчит. В носках. И на каждой руке — по ангелу».

«Бешеные попались какие-то ангелы!»

Это на дедушке медицинские сёстры повисли. Тащат его из палаты. Прямо слова не дают сказать. А дедушка всё равно кричит: «Аня! У тебя всё в порядке!» Тут его в коридор уже вытащили. Со всех сторон ахают: «Да как же вы?! Да разве так можно?!» Дедушка вдруг вспомнил. Как от них рванётся! И опять побежал в палату. «Аня! У Генки парень родился!» Бабушка губами зашевелила. Но дедушка ничего не расслышал. Тут на него так насели! И няни. И сёстры. И дежурный врач откуда-то прибежал. Все на нём висят. И дверь в палату закрыли. А дедушку мигом выставили на площадку.

Он уже на втором этаже был, вдруг сверху кричат: «Молодой человек, обождите!» Дедушка сразу понял, что это ему. А санитарка даже смутилась: «Ой, — говорит, — простите! Я думала, вы будете сын…» — «Ничего, — говорит дедушка. — Я не обиделся». Она засмеялась, говорит: «Больная мальчика велела Всеволодом назвать. Вы запомнили? Всеволодом». — «Запомнил, — сказал дедушка. — Это я запомню».

И брата Всеволодом сразу назвали.

— Нет, ты при детях скажи, — говорит дедушка. — Откуда Всеволод, почему Всеволод? Пускай дети это знают!

— А они уже сто раз знают!

— Знаем, знаем, — говорят все: дядя Гена, тётя Лера, мой двоюродный брат Алёша, братья Андрюша и Серёжа. И дядя Владик тоже кивает.

— В честь бабушкиного друга, — говорю я.

У бабушки в детстве был друг — Всеволод. Он прямо из деревни на фронт ушёл, добровольцем, и его убили. Это ещё в гражданскую войну было, вот когда. Никто эту войну не помнит — ни дядя Гена, ни тётя Лера, ни моя мама. Даже мой папа, наверное, не помнит.